Наталия Трябина - Первый узбек

Для того чтобы от них не так сильно воняло, богачи брызгают на себя разными душистыми маслами, которые, по их утверждению, создают ощущение благоприятных ароматов. Сочетание запаха грязного тела с духами ещё отвратительнее. Как пахнут, или точнее сказать, воняют бедняки, никого не интересует.

Летней порой каждый бухарский мальчишка по нескольку раз в день залезает в хауз, чтобы удовольствие получить и освежиться. Я не был в закатных странах, не знаю, какие у них там города и бани, но свой город старался сделать привлекательнее. Строил крытые базары, мечети, медресе, минареты, ханака и другие полезные здания.

Жаль, что ханского дворца соорудить не успел. Мне безумно хотелось пожить в красивом мраморном дворце с широкими лестницами, высокими застеклёнными окнами, зеркальными залами. Я хотел, чтобы на полу лежал узорчатый паркет из дуба, арчи или другого затейливого дерева. Но в нашей стране без толстых стен и многочисленной охраны на каждой лестнице и возле каждой двери не доживёшь до старости. Мечты о дворце так и остались мечтами.

В Арке несусветная скученность. Беки и сардары стараются влезть в мельчайшую щель. Они любят находиться на глазах великого хана. Они хотят дышать с ним одним воздухом, слышать все перлы его речей. Врут они всё. У каждого в городе или за городом есть просторный дом с многочисленными слугами, с гаремом, полным молодых красивых жён и наложниц, с тенистыми садами и глубокими хаузами. Но нет – лучше он будет спать на тонких курпачах и ютиться в крохотной комнатушке, лишь бы не пропустить новостей, не имеющих к нему никакого отношения.

Комнатки в Арке маленькие, достраивать что-то внутри него нет никакой возможности. Внешние высокие толстые стены не позволяют сделать этого. Лишние слуги мне не нужны, я не люблю, когда они начинают что-то делать вместо меня. Как можно разрешать, чтобы слуга умывал тебе лицо или мыл твои руки? А потом вытирал их куском хлопчатой ткани? Достоверно знаю, что некоторые беки держат для этих услуг по пять-шесть человек, да ещё хвастают друг перед другом. Они в походы тащат с собой целый обоз прислужников, не умеющих саблю в руках держать.

Люди, возвышенные мною из низов, как Ходжам-Кули кушбеги, перенимают привычки изнеженных беков. Случайно застав его во время умывания, окружённого множеством людей, я спросил:

– Уважаемый Ходжам-Кули, для чего тебе столько людей при утреннем омовении? – С моей стороны это было не простое любо пытство. Возле тазика и кумгана толпились не менее пяти слуг, да ещё двое стояли за дверью.

Тот с гордостью, достойной лучшего применения, ответил:

– Всего четыре человека, великий хан, светоч мудрости и благочестия! Один поливает на руки воду из кувшина, второй придерживает тазик, куда стекает вода, чтобы она не забрызгала мой халат. Третий подаёт мыло и сохраняет его после того, как я намылил руки. Четвёртый расправляет приготовленное полотенце. Я же должен вытереть руки, о величайший из ханов. – Лучше бы он попытался в очередной раз обмануть меня или придумал что-то похожее на правду. Мне было бы спокойнее от того, что деньги тратятся на нужное и необходимое дело! Хорошо, хоть руки не разучился вытирать сам…

От таких ответов у меня портится настроение. В детстве этот Ходжам-Кули умывался водой из арыка, а вытирался свежим ветром. Дожили, сейчас четырёх человек ему мало. Интересно было бы посмотреть, как он нужду справляет и сколько человек возле него в тот момент находятся? Разговаривают мои приближённые так, словно их слушает десятка два людей. Отвечают заковыристыми словами, цветистым слогом, не забывая через каждое слово вставлять: «Великий хан, гордость государства, яркое солнце в небе, Искандер по достоинству» и много другой подобной чепухи. Не могу я отучить их от ненужных восхвалений.

Лишь мой молочный брат Зульфикар и его дядя Али, придворный зодчий, могут говорить без затей, не отягощая свою речь ненужным славословием. Их брат Ульмас чаще молчит, а если говорит, то больше математическими формулами. Думаю, это связано с тем, что они выросли в простой семье плотника из Афарикента, моего родного города. Или люди такие – для них главное дело, а не то, какими изысканными речами эти дела украшаются. Не в речах главное, а в том, что ты совершаешь и во имя чего. Зульфикар же с рождения при мне, мы без слов понимаем друг друга.

Одежда этих пустозвонов приводит меня в смятение. Тончайший китайский шёлк на куйнек, бархат на иштон, бекасам на ягтак. Везде золотошвейная тесьма, кушаки украшены золотыми бляшками, ходят и звенят ими на каждом шагу. Оружие их до того инкрустировано