Наталия Трябина - Первый узбек

Придя домой после очередных смотрин, приказал сыну отправить в дом ткача Анвара подарки и халву – знак того, что жених сватается. Так и появилась в их доме, дочка известного на весь Афарикент Анвара-ткача, маленькая, стройная, тихая и приветливая Зарина-ткачиха.

Смерть Рустама как громом поразила не только его жён – всю семью. Видимо, при всей своей безалаберности и под внешней беззаботностью Рустам скрывал чувствительное, легкоранимое сердце. Оно отзывалось на людскую боль, несчастья, горести, вот и не выдержало. Зумрад горько плакала, словно умер её родной дядя. Все дядюшкины сказки она запомнила и постепенно превратилась в умелую рассказчицу на вечерних посиделках под развесистой чинарой.

Обе дядины жены недолго зажились на этом свете – медленно угасали и чахли без своего любимого. Зумрад видела их заплаканными, потерянными, словно стержень из тела вынули и душу отняли.

Тихо и скорбно обе отошли в мир иной вслед за мужем.

Время взросления и зрелости Халила в Мианкале было неспокойным – последние тимуриды насмерть сцепились с шейбанидами, новыми захватчиками из Дашт-и-кипчака. В сражениях было не до чести и совести. Молодой Захириддин Бабур дошёл до того, что позвал себе на помощь кызылбашей, безбожников, которые убили в одном из сражений Шейбанихана. Но дядя Шейбанихана, Кучкунджихан, всё-таки выгнал Бабура из Мавераннахра и сел ханом в благословенной Бухаре.

Лишь после этого наступило затишье и дехкане с ремесленниками вздохнули свободнее. Новые правители-чингизиды поделили захваченные вилояты, назначили налоги, и всё пошло как раньше, при безродных тимуридах-барласах – дехкане гнули спины на пашне, а беки жирели с их работы. Халил опасался не за себя, а за семью, за родных и близких.

Джанибек-султан частенько воевал, а сменивший его Искандер-султан был правителем степенным, сражаться не любил. Он больше молился, а в народе получил прозвище Султан-дервиш. Злые языки утверждали, что он воевать не умеет. Поэтому всегда старается договориться вместо того, чтобы подпоясаться мечом и проучить наглецов. Халил старался не думать о том, что случится, если вдруг начнётся большая война. Он был мирный человек и никакого оружия в руках, кроме острого плотницкого инструмента, не держал. Не представлял, как можно убить живого человека, смотреть, как из того по капле вытекает красная кровь вместе с остатками жизни. Не баран же, человек, у которого есть жена, дети или старенький отец! Халил не был трусом, смог бы защитить себя и свою семью, но самому пускаться в войну никак не хотелось. Его дело – дерево, работа, жена, дети…

В один из жарких дней месяца шаввал на 932 год хиджры Зумрад ходила по базару, выискивая шёлковые нитки, стремясь найти товар подешевле. Нитки для вышивания нужны разной толщины, и мотки нужны полновесные, не пустышки какие-то. Некоторые купцы, чтобы товар выглядел внушительнее, наматывали нитки не на тонкую камышинку, а на деревянные обрезки, потому как продавались нитки не по длине, а по весу. Зумрад уже отчаялась купить что-то путное, а Саид, ходивший вместе с ней по рядам со всякой всячиной, всерьёз заскучал и подумывал, как вежливее сказать матери, что день не задался, и не мешало бы возвращаться домой.

Случайно мать с сыном столкнулись с табибом, частенько навещавшим их дом, чтобы в сотый раз заглянуть в драгоценную книгу, хранившуюся в семье. Тот вежливо поздоровался и с грустью поведал, что возвращается домой из караван-сарая от больной девочки, – родители умерли от морового поветрия, а девочка хоть и болела, но пошла на поправку. Но никого у неё не осталась, что с ней будет неизвестно… Караван ушёл без неё, не станут же караванщики задерживаться из-за какого-то ребёнка, тем более что платить за неё было уже некому… Жаль девочку, но на всё воля Аллаха. Зумрад слушала табиба и думала, что неслучайно произошла эта встреча. Она три луны назад родила мёртвого ребёнка. Всевидящий Аллах решил испытать её – как она поступит? Надо сказать Халилу и попросить его забрать сиротку к себе: такие дела не только люди похвалят, они Всевышнему угодны.

Табиб уже давно скрылся за каким-то дуканом, а Зумрад, уставившись невидящими глазами в пыль, перестала мечтать о нитках. Все её мысли крутились вокруг того, как поднести Халилу её задумку о необходимости приютить несчастную девочку в их доме. Как сделать так, чтобы муж захотел взять больного ребёнка в дом, но подумал бы, что это его желание. Мужчина – голова, но женщина – шея, и куда шея повернёт – туда и голова смотрит. Зумрад давно овладела искусством показывать мужу правильное направление его взгляда.