Валерий Кормилицын - Держава

Не успели разместиться за ящиком, выполняющим функцию стола, как вбежал запыхавшийся Иван.

– Ваше высокоблагородие, Аким Максимович, – обнял поднявшегося из-за импровизированного стола Рубанова. – Не чаял уже и встретиться, – смахнул непрошенную слезу.

– Поздравляю с первым офицерским чином, – шутя ткнул гиганта кулаком в грудь Рубанов. – А так же с двумя солдатскими крестами и двумя георгиевскими медалями.

– А вас с последним офицерским чином. Следующий – генеральский, – теснясь, расселись за ящиком.

На правах хозяина застолья, первым, с кружкой в руках, поднялся с табурета Афиногенов:

– Предлагаю поднять тост за «алтари и очаги», как охарактеризовал батюшка Цицерон войну за родину. Дословно: «про арис эт фоцис», – медленно выцедил свою порцию, простонародно, а не как сеятель доброго и вечного, кхекнув потом, и вытерев ладонью губы.

На скорую руку закусив, вновь поднялся с неразлучной кружкой, возгласив:

– Репетицио эст матер студиорум, что означает: повторение – мать учения. А теперь – за встречу…

Перечить и спорить никто не стал. Все дружно, соприкоснув на секунду кружки, выпили за встречу.

Через минуту, резво перекусив, неугомонный учитель вновь был на ногах, держа перед собой наполовину наполненную ёмкость.

– Африкан Александрович, остынь, – несколько остудил его пыл Рубанов, неспешно закусывая и вспоминая сопутствующую случаю фразу по латыни: – Живёшь по принципу: «Пэрикулюм ин мора», что означает: «опасность в промедлении», – наконец выдал он латинский афоризм.

– Да эти меньшевики вечно спешат, – цыкнул зубом Иван, дёрнув при этом щекой. – Их вождь Мартов, единожды, при выборе начальства на съезде партии, остался в меньшинстве, и тут же поспешил обозначить своих сторонников, как «меньшевиков», приняв, таким образом, заведомо проигрышное название, что стало крупным его просчётом. И хотя, в дальнейшем, сторонники Ленина зачастую оказывались в меньшинстве, они всё равно «большевики».

– Ну что ты говоришь, Иван?

– Я говорю, что Ленин сделал сильный политический ход.

– Это название, на мой взгляд, неформально, – разгорячился Афиногенов. – Мы именуем свою партию – РСДРП. А ты и вовсе – черносотенец. Главная ваша опора – деклассированные элементы: мелкие ремесленники, лавочники или приказчики с кистенями в руках. Как говорится: ответь мне, кто твои друзья, и я скажу – кто ты…

– Один умный писатель подметил: «Никогда не судите о человеке по его друзьям. У Иуды они были безупречны…». Как учитель, должны бы знать, что супруга и дочь писателя Достоевского, активные черносотенки… И художник Васнецов, учёный Менделеев, а так же капитан крейсера «Варяг» Руднев. Мы гордимся, что русские… И православные… Русский – это язык и состояние души. Да, да, не улыбайтесь, Яков Абрамович. Русский тот, кто принял Православие. Считается, что вместе с верой, человек принял русскую систему ценностей. Пусть даже и не в смысле религиозности, а в смысле несущего веру в Россию. Русские – это цивилизация. Это свой Мир. И как бывший учитель, вы, господин подпоручик, знаете, что русский – прилагательное. Единственное из слов, обозначающих национальность. Это принадлежность к России. Все остальные нации обозначены существительными. Православие является стержнем русской нации. Главной её скрепой. Аким Максимович не даст соврать, что немцы, коих много в гвардейских полках, через два поколения жизни в России, считают себя более русскими и более патриотами, чем кровные русаки.

– Да, это действительно так, – вспомнил Зерендорфа Аким, мысленно перебрав названия наций и уяснив, что все они – имена существительные. То есть СУЩЕСТВУЮТ, пока русские к ним силу не ПРИЛОЖАТ…

Мысль ему понравилась: «Ну, Иван, совсем другим человеком стал».

– В народе бытует мнение, будто черносотенцы – погромщики, и ни за что убили думских депутатов Герценштейна и Иоллоса, что входили в ЦК кадетской партии, – вступил в диспут Шамизон.

– Уж не эсерам об этом говорить. Ваш Каляев в пятом году взорвал карету с великим князем Сергеем Александровичем, дядей императора.

Рубанов, нахмурившись, сурово глянул на Шамизона.

– То – давно минувшие времена. После Манифеста от семнадцатого октября пятого года, большинство, даже одиозный руководитель боевой организации Азеф, высказались за прекращение террора и роспуск БО. Лишь один Савинков с этим не согласился.

– Черносотенцы ликвидировали лишь двух депутатов, а ваша эсеровская братия осуществила сотни терактов, убив двух министров, три десятка губернаторов и семь генералов.