Борис Акунин - Седмица Трехглазого (сборник)

Окно закрыл Василий Голицын. Свечи зажгла Софья.

Продолжается ранее прерванная сцена.

Царевна Софья. Так ты согласен? Согласен?

Василий Голицын. На что согласен? Чтоб я отошел в сторону и умыл руки? А ты взяла весь грех на себя? И кто я после этого буду? Как мне потом жить? Нет!

Царевна Софья. «Кто я буду». «Как мне жить». О себе думаешь? Не о стране, не о народе? Не обо мне?

Василий Голицын. О тебе, о нас с тобой… Я не так тебя учил. Я ошибался. Душа не бывает ни маленькой, ни большой. Она – душа. И не надо себя обманывать. Нет на свете ничего, ради чего можно сломать свою душу. Евангелие помнишь? «Какая польза человеку, если он обретет весь мир, а душу свою погубит? И какой выкуп даст человек за душу свою?» Нет уж. Что случится, то случится. И если нам с тобой не судьба быть вместе на этом свете, на том нас никто не разлучит.

Царевна Софья (тихо) . Пусть будет, как для тебя лучше…

Обнимаются.

Всё в точности так же, как было в начале девятой картины. Борис Голицыни Петрна пруду, около причала, возятся со старой лодкой. Борис Голицын держит в руках штурвал, Петр глядит в чертеж.

Петр. Как же его сажают?

Борис Голицын. Пойдем, государь, спать. Поздно.

Петр. Какое спать? Гляди, какую красоту мне изготовил мастер Краузе! Настоящий штурвал! Хоть на фрегат ставь! Давай его сюда!

Берет штурвал, пробует установить.

Борис Голицын. Это лодка старая, негодная. И здесь, на пруду, не расплаваешься. Поедем на Плещеево озеро – там попробуем. А после станем настоящие фрегаты строить. И не только фрегаты. Заведем трехпалубные корабли, стопушечные. А ну, поберегись, Турция! Посторонись, Европа! Дорогу российскому флагу!

Петр. И ка-ак вдарим по ним из всех орудий! Дадах! Дадах!

Борис Голицын. Не посторонятся, так и вдарим.

Петр. И столицу поставлю новую на море, на пустом берегу! Ненавижу Москву, деревянную, бестолковую, шушу по углам! Поставлю город такой, какой надо – правильный. Чтоб весь квадратами, по регламéнту! Буду там жить!

Борис Голицын. Твоя воля, государь. Как прикажешь, так и будет. Страна как корабль: куда захочет капитан, туда и поплывет.

Петр заканчивает укреплять штурвал.

Петр. Команда, слушай капитана! Поднять штандарт! Полный вперед! Пушки, пли!

Из-за кулис выбегает Трехглазов.

Трехглазов. Государь! Беда! Из Москвы стрельцы идут! Их послал Шакловитый тебя убить! Спасайся!

Петр. Аааа! Что…? Борис…! Куда…? В Троицу! Отсидеться! Борис, коня!

Мечется. Борис Голицын хватает его, удерживает.

Борис Голицын. Погоди, государь… Ты кто такой? Я тебя видел! Ты человек Василия!

Трехглазов. Я человек сам по себе.

Борис Голицын. А далеко стрельцы?

Трехглазов. В набат бьют.

Борис Голицын. Ну, это долго еще. Чай не немцы, быстро не запрягут. (Хлопает себя по боку.) А ведь это удача! Ай, славно!

Петр. Какая удача?! Ты что? Меня убить хотят!

Борис Голицын. Хотят, да не убьют. Время есть, государь. Сейчас соберемся, поедем в Троицу, под защиту крепких стен. Оттуда на всю страну объявим, что Софья хотела извести царя Петра Алексеевича, что ты еле-еле спасся, вскачь. Теперь царевне конец. На законного государя поднялась. Наша взяла. Россия твоя, государь!

Петр. Да?

Борис Голицын. Уж не сомневайся. Всё будет. Всё, о чем говорили. И флот, и победы, и новая столица на привольном берегу. Ты будешь Петром Великим. Россия будет великой!

Петр. Я буду великим? Петром Великим?

Борис Голицын (Трехглазову) . Ты почему не с Василием, а со мной?

Трехглазов. Я как вода. Вода вверх не течет. Лучше с тобой кое-как, чем с ним – никак.

Петр. Я буду великим! Россия будет великой! Ура-а-а!

Петр расправляет плечи. Поднимает руку, в которой свернутый чертеж. Другой держится за штурвал. Лодка вдруг начинает подниматься вверх, Петр застывает и превращается в памятник Церетели.

Звучит победный марш, гремят пушечные залпы.