Вадим Барташ - Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья

Индабигаш отпустил евнуха, сообщившего ему эту поистине сногсшибательную новость. Тут же эламский правитель соскочил со своего места и нервно заходил из угла в угол, натыкаясь то на тахту, то на стулья, и даже пару стульев он опрокинул и один из них в сердцах пнул, но поостыв немного он замер и вопросительно уставился на красавицу-куртизанку:

– Ох-хо-ох-хох, хо-ох-хох… вот ещё кого нелёгкая к нам принесла! О, боги! О великие Хумбан, Пинекир, и прочие мои покровители, благодарю, конечно, вас за такой подарочек, но зачем он мне?!

– А что, тебя этот беглец так встревожил?– переспросила всё в том же поучительно-нравоучительном тоне куртизанка.

– Конечно! Ответь: что мне с этим-то подарком делать, а?

Хилина вновь попросила принести ей пива.

Индабигаш распорядился.

Куртизанка неожиданно проявила грубые замашки, подобные какому-то мужичку (у неё они иногда бывало и проскальзывали не только в её речи), она резко запрокинула голову и осушила кубок тремя крупными глотками и, вытерев полные и чувственные губы ладонью, отставила его.

– Набу-ката-цабат, – продолжила наставлять Индабигаша красотка, – я убеждена, попросит у тебя убежище… А то для чего бы он сюда сбежал из осаждённого ассирийцами Вавилона?

– И что мне ему ответить? – спросил куртизанку озадаченный новоиспечённый царь Элама.

– С тестем Шамаша ничего не следует делать.

– Это как тебя понимать?!– в удивлении вскинул брови Индабигаш.– Я что-то тебя не пойму, дорогая!

– До тебя так и не дошло?

– Ну, да, – Индабигаш стал уже выходить из себя, потому что красотка продолжала говорить с ним не прямо, а какими-то полунамёками, а ему это не очень-то и по нраву было сейчас, и он явно от этого её превосходства начал раздражаться. – Что ты всё-таки предлагаешь?

Хилина с усмешкой тут же пояснила:

– Конечно, о том, что у тебя объявился один из главарей бунтовщиков, близкий родственник Шамаш-шум-укина, его тесть, ассирийцы рано или поздно, но прознают, и Ашшурбанапал тогда потребует его выдачи…

– И что? Неужели я посмею его не выдать Великому царю?

– Не выдавай его!

– Что-о-о, но ты…ты же…

– Ну, разумеется, не выдавай! Зачем? Поступи иначе.

– Это как же?

– Ты объяви, что взял его под стражу, но ему удалось из заточения сбежать… Однако на самом деле ты его отправь подальше от Суз, Великому царю же отпишешь, что он сбежал, и что ты не знаешь, где сейчас скрывается этот беглец… И что он в тайне скорее всего покинул Элам. То есть, ты напрямую не откажешь Ашшурбанапалу, но за то многие эламиты будут приветствовать побег вавилонянина, и всё поймут…А поступив так, ты ещё и покажешь своим эламским подданным то, что не прогнулся перед ассирийцами и не выдал по их первому требованию вавилонянина-бунтовщика, объявленного их заклятым врагом!

Индабигаш почесал свои растрепавшиеся волосы:

– А что?.. А ведь это верное решение, – наконец-то согласился с Хилиной эламский царь.

– Потяни время, как только получишь от Ашшурбанапала требование. И не мешкая, отправляй беглеца куда подальше, а Великому царю… ну я уже сказала, что ему напишешь. И ещё… ещё ему сообщи, что твои люди сбились с ног и что они его ищут, чтобы этого визиря взять под стражу,– заключила Хилина. – Вот тебе какой я даю совет!

– Да, да, да! Именно так я и поступлю! Но по-о-остой, постой… а куда же мне его пристроить? – уточнился новоявленный правитель Элама.

– Лучше всего его отошли на восток… ну хотя бы в тот же Аншан!

– То есть, его лучше пристроить к персам?

– К ним!

Хилина была не только проницательна и умна, но и чрезвычайно изворотлива, и Индабигаш всё больше в этом убеждался, и всё чаще к ней прислушивался.

Поистине, а она оказалась полезна для новоиспечённого эламского царя не только в постели.

***

На следующий день новый царь Элама удосужился принять у себя беглеца.

И только тут Набу-ката-цабат узнал, что, оказывается, ассирийцы ещё не взяли цитадель Вавилона, и Шамаш и его семья пока что живы и находятся в полном здравии.

Узнав это, визирь, не сдержавшись, расплакался. Нервы у него совсем сдали.

– Прости, государь, – произнёс Набу-ката-цабат, вытерев дрожащей рукой выступившие у него слёзы, – я столько за последнее время пережил. Столько всего случилось…А я ведь всех своих уже мысленно похоронил…Я думал, их уже нет в живых. И что Ашшурбанапал с ними безжалостно поступил. Что он с ними расправился.

– Я тебя понимаю, – кивнул сочувственно Индабигаш. – Ты больше двух лет пробыл в осаждённом ассирийцами Вавилоне. А это что-то да значит!