Кристина Вуд - Катарина

– Никто не знает о том, что вы говорите на русском? Даже фрау Шульц? – удивилась я, пытаясь угнаться за ним. – Очень жаль… Лëлька бы до потолка прыгала, если бы узнала вашу тайну…

Но он решил тактично промолчать в ответ на мое праздное любопытство. Около часу мы молча обходили две улицы, усыпанных старинными историческими зданиями. Никто из прохожих даже близко не видел Артура, и я уже начинала откровенно нервничать. Мое состояние тут же передалось и непоколебимому Мюллеру. Он несколько раз снимал серую офицерскую фуражку, нервозно запускал пальцы в волосы, взъерошив светло-русые концы, устало проводил ладонью по лицу, скурил три сигареты и всеми силами избегал моего взгляда.

И когда отчаяние уже подкатывало к горлу, вызвав неприятную тошноту, позади раздался долгожданный спасительный голос:

– Китти-Митти!

Артур радостно завопил что есть мочи на всю улицу, я молниеносно обернулась, и все внутри сжалось от неизвестности и ужаса. Мальчик бежал в нашу сторону в одной бежевой рубашке и коричневых носочках по влажной брусчатке в самый разгар декабря. Он тут же сжал меня до хруста костей, и я испустила тяжкий вздох, ощутив, насколько продрогли его руки.

– Артур, где…где твоя одежда?! – ужаснулась я, оглядев его с ног до головы. – Что… произошло?

– Юнгер манн, где твои шляпа, пальто и обувь? – обеспокоенно спросил Мюллер, сняв офицерскую шинель.

Через пару мгновений теплая серая шинель с двумя рунами СС уже свободно свисала на худощавых плечах мальчика, а офицерская фуражка красовалась на светлых волосах, свисая и едва не перегораживая мир вокруг. Мужчина, оставшийся в одном легком кителе, не раздумывая, тут же взял ребенка на руки, чтобы тот больше не наступал на холодную брусчатку босыми ступнями.

– Китти, Алекс, я познакомился с веселыми друзьями! – восторженно воскликнул Артур, похлопав по спине офицера три раза. – Вот они!

Мы с Мюллером как по команде оглянулись и обнаружили банду из пятерых мальчишек лет десяти-двенадцати за сотню метров от нас. После того, как Артур воскликнул и ткнул пальцем в их сторону, они заметно напряглись и еще быстрее рванули вперед с краденой одеждой ребенка в руках.

– Это не друзья, Артур, – рассерженно произнес офицер, не сводя с них глаз, и тут же громко оповестил ближайший патруль полиции. – Поймать воров!

Все то время, что мы шли до машины, мне было безумно горько и обидно за Артура. Обида затмевала разум и выходила в виде не поддающихся контролю слез. Я вытирала их тыльной стороной ладони и беззащитно шмыгала носом, чем только привлекала внимание мальчика. Пару раз в утешающем жесте он дотронулся до моего плеча, пока Мюллер нес его на руках, а я все недоумевала, как можно обокрасть и оболгать такого наивного ребенка…

Полиции не удалось догнать преступников и Артур остался без одежды буквально посреди улицы. Несмотря на то, что декабрь в Баварии был по-настоящему теплый в сравнении с нашими морозами и ежедневными снегопадами, погода на улице стояла такая, словно осень была намерена продолжаться ближайшие три месяца. Дожди были примерно три-четыре раза в неделю, но благодаря занимательным решеткам, встроенным в брусчатку на каждой улице, что в городах, что в пригородах, луж на дорогах не было. Все осадки чудесным образом стекали в эти решетки в неизвестном направлении.

Следующие два часа мы проездили по городу в поисках детской одежды в ателье – возвращать матери сына в подобном виде Мюллер категорически не хотел, да и вопросов ненужных возникло бы множество. А в том случае, если мы привезем Артура в целости и сохранности, то у фрау Шульц возникнут вопросы исключительно касаемо нашего позднего возвращения.

На поиск подходящей одежды, нужного размера, да и в целом, ателье, в котором был в наличии хоть один комплект, ушло еще около двух часов. Наконец, спустя бесконечное количество времени, Артур стоял перед нами в обновленном коричневом пиджаке, поверх которого было накинуто черное пальто, а на ногах красовались новенькие блестящие ботиночки темно-коричневого оттенка. Детской шляпы ни в одном ателье не оказалось, поэтому пришлось обойтись без нее. Офицер отдал приличную сумму, и вскоре мы уже ехали в машине в сторону Эрдинга.

За окном смеркалось. Об крышу автомобиля падали крапинки дождя, а на стеклах оставались лишь едва уловимые разводы. Как только Мюллер разгонялся, дождь с удвоенной силой барабанил по переднему стеклу машины, а как сбавлял скорость, он тут же затихал.