Кристина Вуд - Катарина

Помещица с гордостью взглянула в сторону Аськи, и та расплылась в смущенной улыбке. А вот Оля стояла с поникшим лицом, глядя куда-то перед собой, и огонек в ее янтарных озорных глазах мигом погас.

– Я правильно понимаю, теперь вся работа по дому на мне? – осторожно спросила Татьяна.

– Верно, но ты всегда можешь обратиться за помощью к Китти и Асе, если, конечно, они относительно свободны и могут отлучиться, – объяснила фрау Шульц.

– Це що же получается, я теперь буду жить в бараке с хлопцами и с остальной прислугой? – растерянно спросила Лëлька.

– Ты можешь остаться жить в комнате с девочками, но если вдруг захочешь…

– Найн, найн! – воскликнула Оля, вскинув ладони.

– Вот и хорошо. Теперь за работу! – строго воскликнула фрау, хлопнув в ладоши. – Ася, дорогая, пошли за Амалией, мне нужно с ней кое-что обсудить.

Все мы вышли из кабинета фрау Шульц с потерянными лицами, будто само приведение увидали. Ася первая пришла в себя, молча махнула нам рукой на прощание и быстрым шагом последовала в сторону спальни фройляйн Шульц.

– Тьфу! – громко выдохнула Ольга, всплеснув руками. – Так и знала, що она меня с первого дня невзлюбила. Карга старая, а! Це надо же надо такому случиться!

– Не гневи бога, Лëлька, – упрекнула Тата, деловито переплетая руки на груди. – Лучше переодягнися и на допомогу до хлопцев ступай.

Девушка злобно цокнула и, раздраженно выдохнув, направилась на первый этаж.

– Ну а ты що стоишь? – спросила Танька, взглянув на меня карими глазами, и зашагала вперед по длинному коридору, усеянному портретами членов семьи. – Пойдем покажу, где комната малого. В восемь утра у хлопчика завтрак, он ест без мамки. Все время до обеда проводит с профессором Шмидтом в беседке за учебниками. Обед около часу пополудни, иногда в два, тут он ест уже с матерью. После обеда либо дневной сон, либо прогулка на свежем воздухе в поле или в городе, по его желанию. Затем небольшой полдник, который Гертруда – наша повариха – всегда оставляет в панской столовой. До самого ужина он играет в комнате или же на заднем дворе. Ужин всегда строго со всей семьей в восемь вечера. Отбой строго в девять. За гигиеной молодого пана фрау следит сама, здесь, я думаю, твоя помощь не понадобится. Единственное, он ненавидит чистить зубы по утрам, а фрау очень строга к вопросам гигиены, поэтому здесь тебе придется его как-то уговаривать, ее он в этом вопросе не слухает, – Таня обхватила пальцами ручку двери и обернулась. – Если що я всегда в доме, подскажу чем смогу. Может Аська как-то будет помогать с переводом.

– Спасибо.

Я благодарно кивнула и вступила в комнату Áртура с полной уверенностью, что справлюсь с обыкновенным мальчишкой. В нашей деревне мне не раз приходилось оставаться с соседскими детьми от совсем грудничков, до семилетних оболтусов. Бывало, оставалась и с двумя, и с тремя одновременно и ко всем удавалось найти подход. Но, ступая в просторную детскую комнату, я даже и представить не могла с кем мне предстояло столкнуться…

Впервые приснилась мне родная бабка Аглая на третий день моего пребывания в усадьбе семьи Шульц. Женщина она была до жути лютая, властная, но справедливая до мозга костей. Боялись мы ее с Анькой и Ванькой знатно, опасались слово лишнее сказать, да взглянуть не так. Бабушка по непонятным причинам именно меня выделяла среди остальных внуков. Она без конца твердила, что не светит мне в молодости ничего хорошего, не выйдет из меня примерной хозяйки и жены, много страдать я буду, а любви и подавно не суждено мне ощутить, тем более в браке. Будучи шестилетней девочкой, я воспринимала ее слова за чистую монету и ревела на печке белугой днями и ночами. Я искренне не понимала, почему мне уготована такая судьба.

Мамке было вовсе не до меня. Она без выходных пахала в колхозе, а нас оставляла на попечение своей седовласой строгой матушки. Бабушка вторила как мантру, что мы с Анькой и Ванькой и вовсе не должны были родиться, судьба у нас у всех будет тяжелой и многострадальной. Она без конца и края бубнила, что внуки незаконнорожденного сына дворянина и простой няньки не должны появляться на свет, и что мама совершила опрометчивый поступок, когда связалась с нашим отцом. Он был незаконнорожденным сыном дворянина, и после его рождения от няньки его законнорожденного сына – бывшей крепостной девки – дед наш тотчас же признал его, но нарек не своей фамилией. После отец женился на простой деревенской девке и родились мы с Анькой и Васькой.