Станислав Прудько - Жил-был отряд пограничный. Музей истории 41 Нахичеванского пограничного отряда. Том 5

Масштабное сокращение численности вооружённых сил страны после окончания Гражданской войны коснулось и А. Дынникова, который был демобилизован из армии. Он вернулся на свою малую родину в слободу Красный Яр и был принят на работу заведующим хозяйством волостного исполнительного комитета. Но тяга к кузнечному делу привела его в сентябре 1927 года в город Баку в государственное акционерное общество «Рудметалторг», где он работал кузнецом. К тому же родом из Баку была и его жена. В апреле 1928 года в семье деда родился мальчик, которому дали имя Николай. Это был мой отец. В начале нового 1930 года деда пригласили в городской партийный орган и предложили возглавить городскую базу «Союзмясо». На самоотвод в виде реплики «– я же кузнец, красный командир, в этом ничего не смыслю» последовало решение: «– ты честный человек, коммунист, справишься!». А. Дынникову вручили печать, амбарную книгу, наган и напутствие: «– Твоего предшественника расстреляли за воровство».

В мае 1932 года А. Дынникова призывают из запаса на военную службу, чему мой дед был очень рад, и направляют в 41 Нахичеванский пограничный отряд Азербайджанского округа ОГПУ на должность помощника начальника заставы «Араб-Енгиджа». В воспоминаниях деда иногда упоминалось, что в тот период начальником пограничного отряда был Коркин, у него в петлице гляделся «ромб». От деда нашей семье передались такие упоминания названий местности, как селение Араб-Енгиджа, река Арпачай, селение Диадин.

Сын деда, – мой отец Николай Алексеевич Дынников, – делясь в преддверии дня пограничника в 1999 году воспоминаниями корреспонденту газеты «Вечерний Волгоград», рассказывал о первых днях пребывания на заставе : «Первый день на заставе в свои четыре года помню, потому что, во-первых, в этот день на заставе была тревога – нарушили границу, во-вторых, – я чуть не упал с коня. Возвращаясь с дозора, отец отпустил подпруги, чтобы животному легче дышалось. А я выбежал ему навстречу с протянутыми ручонками. В порыве чувств отец подхватил меня на руки и посадил на коня. Но тот, не потерпев такого „седока“, встал на дыбы. Седло поехало. Неимоверным усилием удалось отцу удержать седло и успокоить животное. С тех пор я сторонился коней».

Несколько лет на заставе не было сверстников сыну моего деда, т.е., моему отцу. Главными игрушками моего отца были сначала гильзы и патроны, затем настоящее оружие. Первый раз дед дал своему сыну выстрелить из винтовки в шесть лет, подложив под приклад сложенную куртку для смягчения отдачи.

Бытовые условия для проживания на заставе были суровыми. Более полугода семья моего деда проживала… в конюшне. Для этого были освобождены два крайних стойла: в одном был «кабинет» начальника заставы, а в другом «жилая комната» для него, жены и ребёнка. Далее за ширмой из простыней размещались кони. Первые три класса школы маленький Николай постигал на заставе под обучением мамы, затем урывками учился в разных школах, а начиная с пятого класса, – в интернате в Баку.

В сентябре 1933 года деда назначают начальником пограничной заставы «Араб-Енгиджа», а в июне 1936 года ему присваивают воинское звание «лейтенант». Из своей службы на заставе дед вспоминал один эпизод. Во время отпуска деда его обязанности исполнял помощник Громадский (или Громацкий). Громадский был старшиной заставы. Однажды ему доложили, что лошади через Аракс ушли в Иран. Он, как был в трусах, накинув через плечо клинок и одев зелёную фуражку, оседлал дедову лошадь, и поскакал на ту сторону через мост, мимо сопредельной стражи. На сопредельной стороне тоже, наверное, знали лошадь начальника заставы и его помощника, поэтому не предприняли никаких мер. А может, опешили от такой дерзости. Тем не менее, ушедшие кони были возвращены. Громадский получил сколько-то суток ареста, но всё обошлось. Хотя дед по возвращению ему говорил, что могли и посадить. На что тот отвечал «– Что так сидеть – за лошадьми не усмотрел, что эдак – за нарушение границы. А так хоть спокойней, что кони дома». К слову, конь начальника заставы был приметным. Эту кобылицу дед сам отбил от табуна и объездил. Светлой масти, по имени Жрица, она с седоком занимала призовые места в Нахичеванском отряде на скачках. После того, как дед два раза на ней выиграл окружные скачки, её забрали для племенного воспроизводства.