Вадим Барташ - Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая

В провале покушения визирь прежде всего винил Беларата. Ему подчинялись стражники в столице Мира. Вскоре перед визирем предстал этот самый Беларат. Взгляд визиря не предвещал ничего хорошего. Набу-ката-цабат долго молчал, и Беларат уже совсем струхнул.

Наконец-то визирь негромко, как бы сквозь зубы, заговорил:

– Ты кому поручил устранить великана?

– Это трое моих самых доверенных помощников. Правда, одного из них смертельно ранили.

– А почему тогда эти люди не справились с порученным им заданием?

– Боги оказались на стороне халдея.

– Боги, говоришь?

Беларат закивал головой.

Визирь хотел наорать на Беларата, но сдержался. Он заложил руки за спину, прошёлся по залу пару раз и остановился прямо напротив начальника стражников. Беларат был почти на голову выше визиря. Набу-ката-цабат заглянул ему в напуганные глаза:

– Одного из наёмных убийц уже нет в живых?

– Он в царстве теней, господин. Его на полпути из Ура закопали, так что никто его не найдёт.

– Двое оставшихся в живых пусть немедленно отправляются вслед за своим недотёпой дружком!

– Но…

– Никаких «но»! – наконец-то сорвался на крик Набу-ката-цабат, и тут же он понизил голос. – Сейчас люди великана начнут их искать, а к ним вскоре подключатся и ищейки Главного глашатая, и рано или поздно, но те или другие обязательно выйдут на этих олухов. И если их схватят, то под пытками твои недотёпы наверняка во всём признаются! Они расскажут, кто им приказал убить Бел-ибни, а это значит, будет названо твоё имя!

– Я всё понял, господин! – Беларат приложил правую руку к груди.

– Ступай! И выполняй, что я тебе приказал!

Как только удалился Беларат, визирь велел подготовить ему колесницу и отправился во дворец к зятю.

***

Шамаш уже всё знал. Когда визирь к нему вошёл, то он сразу же обратил внимание на то, что его зять был не просто встревожен, а необычно бледен. Они в зале остались одни. Вавилонский царь выгнал из своих апартаментов даже опахальщика.

– Ну и что теперь нам делать? – спросил Набу-ката-цабата Щамаш.

– А ничего страшного не произошло, – ответил встревоженному зятю визирь. – Тех, кто не исполнил приказ, уже к вечеру не будет в живых – и тогда все концы в воду! Нас не заподозрят! Я клянусь Мардуком!

Шамаш потянулся к кубку с вином, и на этот раз визирь не стал его останавливать. «Пусть уж заглушит свой страх в винных парах, – подумал про себя Набу-ката-цабат. – А то ишь, от переживаний стал белее стенки! Струхнул родственничек, как пить дать, струхнул! Ему в самый раз сейчас напиться! Главное, чтобы он не ушёл опять в долгий запой!»

Шамашу одного кубка показалось мало, и он налил себе второй. Он старался сейчас не смотреть на тестя. В голову Шамаша лезли всякие мысли.

«И что я повёлся на амбиции этого жирного и самодовольного типа? – подумал Шамаш. – Жил бы сейчас спокойно и не переживал бы ни о чём! Ну чего мне не хватало? Чего? Власти? Да пропади она пропадом уже эта власть, если за неё придётся отдать свою жизнь! У него же сейчас и так почти всё есть! Тысячи рабов, несколько сотен прелестниц-наложниц, готовых ему во всём угождать, с полтора десятка дворцов, один роскошнее другого, и весь огромный Вавилон у его ног! Весь! А ещё в его владения входят Опис, Сиппар, Киш и целый ряд других достаточно крупных городов и сотни селений! Ну да, он зависим от младшего брата, но не до такой же степени, чтобы чувствовать себя уж совсем ущербным и ничтожным! Нет, чрезмерные амбиции и тщеславие никогда ни к чему хорошему не приводили! Боги за это всегда наказывают! Может пока не поздно остановиться?»

– Уже поздно, – визирь как будто прочитал мысли зятя. – Отступать нам теперь нельзя! Забудь про сомнения! Просто будем впредь действовать намного осмотрительнее.

Появился секретарь вавилонского царя и сообщил, что его аудиенции просит какой-то египтянин, назвавшийся купцом.

– Да не до него мне! – отмахнулся Шамаш.

Однако визирь велел впустить египтянина. Когда тот вошёл, Набу-ката-цабат сразу определил по его внешнему виду, что это был вовсе и не купец.

Он Шамашу и визирю представился:

– Я Монуэмхет, доверенное лицо фараона Псамметиха. И послан им в Вавилон с особым поручением!

Египтянин преподнёс Шамашу золотую пластину, на которой был выгравирован родовой герб Нехо I, отца Псамметиха. Этот герб перешёл ко всем последующим фараонам XXVI династии.

– Как поживает мой брат, фараон Псамметих? – сразу же смягчил свой тон Шамаш.