Людмила Лазебная - Стрелы памяти

– Э, нет, тогда надо по-другому.

– Расскажи, научи меня!

– Расскажу как-нибудь.

– Почему не сейчас?

– Ну ладно! Настырный ты, – улыбнувшись, сказал Петша.

Долго рассказывал Петша свои шепотки, мягко ступая по сочной луговой траве. Так, в разговоре, они дошли до речки. Петша, смыв усталость чистой речной водой, задремал, лежа на теплой земле в тени старого дуба. Искупавшись и помыв коня, Шандор привязал его к дереву. Приближался полдень. Красавец цыган, играя мышцами, надев рубашку и свой пояс, тоже прилег рядом с Петшей. Бессонная ночь напоминала о себе легкой дремотой.

– Ты поспи, Шандор, а я посижу, подежурю, – предложил Петша, усаживаясь поближе к дереву. – Я обманул сон, пока ты коня купал. Скажи только, как назовешь его?

– Какарачи, – сквозь сон пробормотал Шандор.

Ранним воскресным утром кузнец Федор и двое его братьев запрягли гнедую кобылу и отправились на базар. Путь был неблизким. Красное утреннее солнце поднималось по небосклону все выше и выше. Дорога до уездного городка пролегала через березовую рощу. Разноголосый птичий гомон бодрил и радовал одновременно все вокруг. Но не было радости на душе Федора. Вот уже несколько дней, как пропал молодой конь Булат. Никто его не видел и ничего не слышал о нем с тех пор. Совсем маленьким стригунком получил Федор Булатку в подарок от старшего брата на свою свадьбу. Самый дорогой подарок для души и для хозяйства. В это лето кузнец собирался сам объезжать своего любимца. Не хотел он, чтобы его коня приучала к седлу чужая рука. Не думал Федор, что вот такая беда может случиться в его хозяйстве.

– Федька, а ты как думаешь, если Булатку цыгане угнали, продавать они его на наш базар приведут или в соседний какой уезд отправятся? – спросил младший брат Василий.

– Не знаю, Василек! Можа, приведут, а можа, и не приведут, – задумчиво и нехотя ответил Федор.

– Поглядим, поспрошаем народ, а потом в уездную стражу пойдем, в розыск подадим.

Снова нависло молчание. Старший брат, подложив под голову правую руку, дремал, время от времени покачиваясь всем телом в такт телеге. Нет мягче подушки, чем своя рука! Младший же, облокотившись на сено, с любопытством смотрел вдаль.

Уездный базар летом широк и богат. Продавцов и покупателей тьма-тьмущая! Кто хлопушки да свистуны продает, кто муку, кто ткани, да сряду готовую. Отдельно расположились продавцы живности. Тут тебе и лошади, и коровы, и козы. А уж птицы всякой от мала до велика – и кур, и гусей – счету нет.

– Здорово были, мужики! – поприветствовал Федор двух знакомых из соседнего села, продававших пегую кобылу. – А не видал ли кто из вас тут цыган с вороным конем-трехлеткой?

– Нет, не было нынче цыган. Можа, еще подойдут попозжа? – ответили мужики.

– А это у тебя жеребчик намедни пропал?

– У меня, братцы! Как в воду канул. Спутан по передним ногам был, – с грустью ответил Федор.

– У нас-то вот цыганки все большинство по деревням ходят, гадают да девок и баб порчами-корчами пужают, а цыганов самих не видать, – вступил в разговор второй мужик. – За лесом они табором стоят уж боле двух семиден. Туда бы наведаться, да, вишь, балакают, урядник наш с ихним бароном вась-вась! Ты гляди в оба, Федя! А то, как бы урядник-то тебя за поклеп под арест не сграбастал. Он, виш, всякого неугодного хватает и на войну с япошками забривает. Разнаряд у него какой-то есть на молодых мужиков.

– Добро! Кому сорока на хвосте новость принесет, не посчитайте за труд, передайте до меня. Мол, так и так, слыхали про твою пропажу. Там-то и там видали люди. По гроб жизни благодарить буду!

Федор, обсудив с братьями новости, решил не ходить к уряднику, а зайти в лавку старого еврея, который был известным в округе скупщиком и якшался с цыганами. Хитер был старый Шломо!

Да в этот раз не пришлось ему хитрить. Он и в правду не слыхал и не видал молодого вороного жеребца в таборе у цыган. Барон пообещал продать ему двух хороших коней, но речи о молодом жеребце не вел. Эта новость от хуторских мужиков запала ему в душу.

«Скрытный цыган, не сказал, значит! Ну, раз не сказал, значит, не обманул. Значит, для себя оставить решил коня», – подумал Шломо.

– А в случае, если узнаю, кому сообщить?

Федор не задумываясь рассказал старому еврею, из какого они хутора и как звать-величать его и старшего брата.

Обратная дорога была быстрой. Возвращались братья налегке – ни с чем.

Тем временем старый еврей, закрыв свою лавку, поспешил к уряднику. Дело назревало важное. Сын его, Вольф, выучился на дантиста, да вот незадача – урядник обмолвился, что ждет Вольфа призыв в армию. Попал сынок старого Шломо в ежегодную десятку рекрутеров с тысячи. Нужны были военфельдшеры в русской армии, вот уже несколько месяцев безуспешно воевавшей с японцами на Дальнем Востоке. Решил Шломо подговорить урядника и заменить своего сына Вольфа, худосочного еврея-рекрута, на могучего русского мужика, а то и на цыгана какого. На днях видал он в таборе несколько молодых и сильных цыган.