Робин Каэри - Час Купидона. Часть I. Секрет Купидона

Не слыхавший ничего о лабиринте Минотавра, Дезуш сосредоточенно засопел, пытаясь представить себе значение этих мрачных описаний. По многозначительности тона и суровому взгляду герцога было ясно, что тот не шутил, а потому сержант с готовностью поклонился, уступая его светлости дорогу, тем самым предоставляя ему главенство в предстоявшей операции.

Шумная и длинная процессия, состоявшая из швейцарских гвардейцев, возглавляемых сержантом Дезушем и капитаном де Вардом во главе гвардейцев его роты, под общим командованием маршала де Грамона направилась в сторону Большой галереи, а оттуда – к королевским покоям.

Прошло всего несколько минут в тесном плену под огромной постелью, но у него уже заныла спина, затекли плечи, а колени задеревенели намертво, так что, если он когда-нибудь выберется наружу, то сможет передвигаться только ползком. Зажав рот ладонью, чтобы не расчихаться от пыли, в мыслях и шёпотом де Вивонн проклинал ту минуту, когда он согласился на эту нелепую игру в прятки. После недолгого кошмарного сна во рту оставался сухой привкус, будто он наглотался песка, и с каждым вздохом всё сильнее хотелось прокашляться. От попытки поменять положение шея и плечи загорелись, как от уколов тысячи мелких булавок. И в очередной раз Луи-Виктор возмущённо спрашивал самого себя, почему он не догадался найти более удобное место для пряток. Да хотя бы за гардинами или даже в ванной комнате, а ещё лучше, если бы он сразу же вышел через кабинет в Большую приёмную и был таков. Ведь миссия по сопровождению и охране короля была с честью выполнена им до самого конца. Правда, на этом моменте Луи-Виктор чувствовал, как всё внутри восставало против подобного расклада. Он согласился выследить вора вместе с Людовиком и сидеть в засаде не ради гвардейского долга, а из чувства дружбы. И это было ответом на все предыдущие возмущённые вопросы самому себе. Решив это, Луи-Виктор с силой ударил кулаком по нависавшей над его лицом деревянной перекладине кровати и тут же стиснул зубы, чтобы не взвыть от боли в рассечённых костяшках пальцев руки.

А Бонтан, как назло, долго не уходил к себе. Плеск воды, шорох гардин, скрип отпираемых и запираемых замков в ящиках комода сопровождались монотонным ворчанием и сухим кашлем. Мало-помалу это начинало выводить Луи-Виктора из себя, так что, ему снова пришлось крепко стиснуть зубы и до боли сжать кулаки, чтобы собрать всю силу воли, сохраняя стоическое молчание. А, кроме того, неподвижность. О, как же сильно ему хотелось выкрикнуть в сердцах, резко и даже грубо. В его голове вспыхивали яркие, как огни фейерверков, залпы цветистых ругательств. Всё, чему он научился у приятелей в гвардейской роте за год с небольшим службы, было готово прорваться наружу, и никогда ещё в адрес первого камердинера не звучало столько брани, к счастью, пока только мысленно.

Между тем Бонтан вернулся к королевской постели. С сонной медлительностью он поправлял занавес полога, переставил несколько раз с места на место графин с водой и кружку на ночном столике. Проделывая всё это с машинальной точностью и дотошностью, он даже не представлял себе, какими эпитетами награждал его за этот честный труд де Вивонн. Скрежеща зубами от желания высказать вслух все вертевшиеся на языке проклятия, он в то же время едва не завыл от боли и жжения в занемевших конечностях.

И вот, наконец-то, послышался скрип дверных петель! Луи-Виктор безмолвно ликовал во всю мощь лёгких, и, если бы в тот момент его крик вырвался из груди, то его услышали бы во всем Лувре и даже в соседнем дворце Тюильри, а, возможно, что и на другом берегу Сены.

Осторожные, шаркающие шаги и шорох длиннополого халата вскоре затихли в комнате камердинера, и вот уже через минуту ворчливое бормотание сменилось негромким храпом и сопением.

Луи-Виктор выдохнул. В следующий миг, не будучи в силах сдержаться дольше, он расчихался, да так громко, что заколыхалось свисавшее до пола покрывало. Ухватившись пальцами за край постели, он вытянулся наружу по самые плечи и выглянул из-под края покрывала.

– Стойте! Подождите ещё минуту, – услышал он приказ Людовика и недовольно нахмурился, собираясь высказать всё, что накопилось у него на душе о ночных забавах, засаде в тесном чулане, погоне за неизвестным вором и прятках под кроватью.

Людовик уже сидел на постели. Он сбросил с себя тяжёлое одеяло, с облегчением выдохнув после пытки убийственно долгих минут, проведённых в духоте. Раздвинув перед собой плотный занавес полога, он смотрел в темноту, где на фоне паркетного узора угадывались очертания головы и плеч де Вивонна.