Элина Файзуллина - Дагмара

Что до меня, в тот год мне вот-вот должно было исполниться восемнадцать лет, в семье все звали меня Минни из-за низкого роста, я действительно была ниже всех, не считая семилетнего брата.

Домом являлся нам старый Бернсторфский дворец. Бог знает отчего его принято именовать дворцом, мне он таковым никогда не казался, слишком уж скромен и мал размерами. Здание являло собой двухэтажное строение с выдающейся мансардой, комнаты которой использовались в качестве жилья для прислуги. Второй этаж занимали шестеро детей семейства, в том числе и я, а первый всецело принадлежал нашим августейшим родителям, здесь же находились парадные гостиные и комнаты для гостей. Изнутри во дворце не было ничего примечательного, выдержанное убранство в скандинавском стиле, которое собственноручно организовала Мама́, отличавшаяся изысканным вкусом. Родители предпочитали вести скромный образ жизни, поэтому резиденция скорее напоминала особняк столоначальника высокого ранга, нежели жилище королевской семьи. Больше всего мне нравился сад, это было самым уютным местом здесь, я питаю особую любовь к природе, как и все остальные братья и сестры. Эту любовь нам привила Мама́, которую уход за садом занимал более всех остальных дел, коих у нее всегда водилось предостаточно. Все мои лучшие воспоминания из детства, так или иначе, связаны с этим садом, сызмальства вместе с Мама́ мы сажали деревья, ухаживали за ними, собирали плоды и даже сами готовили себе из них сладости вроде мармеладок. Раз в неделю отец подстригал отросший газон, он считал это занятие успокаивающим нервы. Мы с сестрами срезали по утрам розы, чтобы весь день аромат цветов окутывал наши комнаты, а вечером добавляли в свои ванны лепестки этих самых роз. Круглый год мы ели собственные яблоки, груши, абрикосы, персики, сливы и даже дыни.

Никаких излишеств в нашей семье никогда не было, только самое необходимое для жизни, это касалось и дома, и одежды, и еды. Гардероб мы обновляли только в случае, если вырастали из старой одежды, либо если одежда рвалась в тех местах, где не получалось зашить ее незаметно. Подарки на праздники всегда дарились практичные: акварели, ткани на пошив жакетов, нотные тетради и прочее.

На следующий день после приезда сестры мы полдня провели в лесу близ дворца. Конная прогулка подходила к концу, стук копыт о влажную землю становился все медленнее. Последнюю милю мы двигались неспеша, дабы отдышаться после активных скачек.

– Моя взяла, – ликовала Александра. – Ты начала сдавать, Минни. Помнится, раньше ты была куда резвее меня.

– Мне не спалось сегодняшней ночью, чувствовала себя неважно, это и сказалось на моем проигрыше, – ответила я.

– Полно придумывать, просто признай свое поражение, в Англии я брала уроки верховой езды у лучшего учителя.

– Ты можешь радовать сколько угодно, но сегодня я с тобой не соревновалась, не то настроение. Расскажи-ка мне лучше, как тебе живется при британском дворе? Ты уже освоилась?

Александра глубоко вздохнула.

– В моей жизни в Англии есть как хорошее, так и довольно неприятное.

– Я хочу знать все. Вчера, когда ты приехала, я не стала мучить тебя расспросами, ты выглядела уставшей после долгой дороги. Но теперь я намерена узнать у тебя все-все-все. Мы не виделись с самой твоей свадьбы.

– Прежде мы должны испить кофе, в горле пересохло.

Я кивнула, и мы направили лошадей в сторону дома.

Едва мы ступили на порог, дворецкий, ожидавший хозяек у входа, поспешил поднести ко мне поднос с письмом.

– Спасибо, Йенс.

– От Николая? – с ухмылкой поинтересовалась Александра. – Полагаю, и тебе есть о чем мне поведать. В твоих эпистолах давно не значилось о нем ни слова.

– Здесь его печать.

– Читай же скорее, думаю, тебе не терпится.

– Позже, сейчас я решительно настроена пообщаться с тобой, милая сестрица. Николай пишет не слишком часто, но много, порой получаю по пять страниц изъяснений.

– Ведь это положительный знак, верно?

Я выразила согласие.

Она была права, мне действительно не терпелось поскорее распечатать письмо от любимого и прочитать его взахлеб, а затем перечитать еще несколько раз, чтобы уловить детали и настроение автора. Но я предпочитала читать письма от Николая в уединении, на это мне требовалось много времени, поскольку сразу после прочтения я садилась составлять ответ, пока мысли свежи. На полях я всегда рисовала для него милые рисунки карандашом, чаще всего автопортреты. Ему нравились мои художества, в каждом новом письме он отмечал качество моих набросков.