Иван Ефремов: Таис Афинская. Роман

Вздох общего восхищения приветствовал Эгесихору, медленно кружившуюся в сознании своей красоты.

- Поэт был прав! - Гефестион оторвался от Наннион. - Как много общего с красотой породистой лошади и ее силой!

- Андраподисты - похитители свободных - хотели однажды захватить Эгесихору. Их было двое - зрелые мужчины… Но спартанок учат сражаться, а они думали, что имеют дело с нежной дочерью Аттики, предназначенной жить на женской половине дома, - рассказывала Таис.

Эгесихора, даже не раскрасневшись от танца, подсела к ней, обняв подругу и нисколько не стесняясь жадно глядящего на ее ноги Неарха.

Александр нехотя поднялся.

- Хайре, критянка! Я хотел бы любить тебя, говорить с тобой, ты необычно умна, но я должен идти в Киносарг - святилище Геракла. Мой отец приказал прибыть в Коринф, где будет великое собрание. Его должны выбирать главным военачальником Эллады, нового союза полисов, конечно, без упрямой Спарты.

- Опять они отделяются! - воскликнула Таис.

- Что ты разумеешь под словом «опять»? Это было много раз…

- Я думала о Херонее. Если бы спартанцы объединились с Афинами, то твой отец…

- Проиграл бы сражение и ушел в Македонские горы. И я не встретился бы с тобой, - засмеялся Александр.

- Что же принесла тебе встреча? - спросила Таис.

- Память о красоте!

- Везти сову в Афины! Разве мало женщин в Пелле?

- Ты не поняла. Я говорю о той, какая должна быть! Той, что несет примирение с жизнью, утешение и ясность. Вы, эллины, называете ее «астрофаэс» - звездносветной.

Таис мгновенно скользнула с кресла и опустилась на подушку около ног Александра.

- Ты совсем еще юн, а сказал мне то, что запомнится на всю жизнь и, подняв большую руку царевича, она прижала ее к своей щеке.

Александр запрокинул ее черную голову и сказал с оттенком грусти:

- Я позвал бы тебя в Пеллу, но зачем тебе? Здесь ты известна всей Аттике, хоть и не состоишь в эоях - Списке Женщин, а я - всего лишь сын разведенной царской жены.

- Ты будешь героем, я чувствую!

- Что ж, тогда ты будешь моей гостьей всегда, когда захочешь…

- Благодарю и не забуду. Не забудь и ты - Эргос и Логос (Действие и Слово) едины, как говорят мудрецы.

Гефестион с сожалением оторвался от Наннион, успев все же договориться о вечернем свидании. Неарх и Эгесихора скрылись. Птолемей не мог и не хотел отложить посещение Киносарги. Он поднял за руку Таис с подушки, привлекая к себе.

- Ты и только ты завладела мной. Свободна ли ты и хочешь, чтобы я пришел к тебе снова?

- Об этом не сговариваются на пороге. Приходи еще, тогда увидим. Или ты уедешь в Коринф тоже?

- Мне нечего делать там! Едут Александр с Гефестионом.

- А тысячи гетер храма Афродиты Коринфской? Они служат богине и не берут платы.

- Я сказал и могу повторить - только ты!

Таис лукаво прищурилась, показав кончик языка между губами удивительно четкого и в то же время детского очерка.

Трое македонцев вышли на сухой ветер и слепящие белизной улицы.

Таис и Наннион, оставшись вдвоем, вздохнули, каждая о чем-то своем.

- Какие люди, - сказала Наннион, - молодые и уже столь зрелые. Могучему Гефестиону всего двадцать один, а царевичу девятнадцать. Но сколько людей они оба уже убили!

- Александр красив. Учен и умен, как афинянин, закален, как спартанец, только… - Таис задумалась.

- Он не как все, совсем другой, а я не умею сказать, - подхватила Наннион.

- Смотришь на него и чувствуешь его силу и еще, что он далеко от нас, думает о том, что нам не придет в голову. От этого он одинок даже среди своих верных друзей, хотя они тоже не маленькие и не обычные люди.

- И Птолемей? Я заметила, он нравится тебе.

- Да. Он старше царевича, а ближе, понятен насквозь.

За поворотом тропинки, огибающей холм Баратрон, показались гигантские кипарисы. Не испытанная прежде радость вошла в сердце Птолемея. Вот и ее дом, теперь, после десятидневного пребывания в Афинах, показавшийся бедным и простым на вид. Порыв ветра словно подхватил македонца - так быстро он взлетел на противоположный склон. У сложенной из грубых кусков камня ограды он остановился, чтобы обрести спокойствие, приличествующее воину. Серебристо-зеленая листва олив шепталась над головой. В этот час окраина города с разбросанными среди садов домами казалась безлюдной. Все от мала до велика ушли на праздник, на высоты Агоры и Акрополя и к храму Деметры - богини плодородия, отождествленной с Геей Пандорой - Землей Всеприносящей.

Как всегда, Тесмофории должны были состояться в первую ночь полнолуния, когда наступало время осеннего посева.