Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Дмитрий Бельский тогда стоял с полками в Коломне. Узнав о повторном заключении брата, разозлился страшно, вознамерился вести свою рать на Москву и хватать Шуйских.

– Василия Немого с его братцем первыми вздерну на кремлевских воротах! – кричал он, красный от гнева. Но младшие воеводы, соратники Дмитрия, пытались его отговорить от этой затеи, предвещая, что великая кровь прольется, брат на брата пойдет, горожане пострадают более всего. Долг их – стоять с полками в Коломне, готовить ратников на случай татарского нашествия и не предавать интересов отчизны. Понемногу Дмитрий остыл, хотя и не смирился с тем, что происходило в Москве, и с тем, что этот удар он оставил без ответа.

В думе после того притихли, и митрополит Даниил уже опасался появляться при дворе. Василий Немой ранней осенью собрал всех бояр в думе, словно присутствием своим хотел навести порядок, как грозным рыком своим волк-вожак усмиряет стаю. Его боялись… Многие помнили, как четверть века назад он разоблачил боярский заговор в Смоленске, когда часть знати, находящейся в городе, были куплены Сигизмундом Старым и готовы были отдать Литве город; Василий Немой перевешал их всех на смоленских стенах, привязав к шеям казненных их подарки, полученные от Сигизмунда.

Недолго пробыл он в столице – вознамерился ехать с великим князем вТроице-Сергиеву обитель. Мальчика везли в отдельном крытом возке, Василий Немой же ехал верхом. Все спрашивал об Иоанне, и слуги отвечали ему:

– Великий князь молчит, ест с опаской, воду из кувшина выливает…

– Передайте ему слово мое, – приказал Шуйский, – коли есть перестанет – не буду кормить!

Видимо, в той поездке и пошатнулось его здоровье, почуял князь неладное и на полпути вернулся, решил отъехать с семьей в подмосковное имение свое.

Когда приехал, велел растопить баню – продрог в дороге. И после бани вдруг слег с кашлем. Поначалу он сам, как и другие, не придал этому большого значения, даже вставал уже, занимаясь хозяйственными землевладельческими делами, посылал наставнические грамоты младшему брату по управлению государством, и новый удар случился внезапно. В октябре его снова свалила сильнейшая лихорадка, и после того князь уже не вставал. Имение его стало тихим в ожидании смерти старика. Анастасия Петровна, будучи намного моложе своего мужа, не любила его никогда, но жалела себя, во второй раз становившуюся вдовой, и своего ребенка, который уже был в чреве ее [7] Уже после смерти Василия Немого родится его дочь Марфа. По иронии судьбы спустя годы она станет супругой сына Дмитрия Федоровича Бельского – Ивана, видного в будущем воеводы. . Молилась, плакала, причитала, пока муж ее хрипел в соседней горнице, тяжело дыша и покашливая. За этим наблюдал восьмилетний Ваня, сын Анастасии от князя Федора Мстиславского. Совсем недавно, чуть больше года назад, он видел ту же картину, как умирал его отец. Ныне – отчим. По настоянию матери молился, склоняя перед иконами свою темную головенку, борясь со страхом и отвращением, подходил к Шуйскому, опять же, подталкиваемый матерью. Василий Немой был в сознании. Обернув к мальчику утопающую в подушках потную голову, проговорил с трудом:

– Мужайся, князь Мстиславский… Смерть тебе в жизни придется видеть часто…

Прибыл вскоре с сыном Петром Иван Васильевич Шуйский. Ему ослабевший князь, как только все по его приказу покинули горницу, говорил:

– Не отступай… до конца иди… митрополита… прочь…

Но в последние дни, в те редкие мгновения, когда князь был в здравом уме, он все больше вспоминал отравленную им Елену, чахнувшего в оковах Телепнева, замученного и казненного Мишурина и тех многих других, лишенных им жизни. Греховная чаша переполнилась окончательно, и вряд ли ему будет место в раю. Он, защищавший честь и интересы семьи, пожертвовал своей душой. Но стоило ли оно того? И все казалось Василию Васильевичу пустой суетой – вся эта ненужная борьба за власть, необходимые насилие, смерть. И, стиснув зубы, плакал от страха и досады, плакал едва ли не единственный раз за всю свою жизнь. «Прости, Господи!» – молил он в мыслях своих, но понимал, что просить прощения уже поздно. Однако, находясь при смерти, не изменил себе и бредил словами: «Дума наша…Власть наша… Москва наша»…

Василий Немой скончался в конце ноября 1538 года, до конца веря, что младший брат продолжит дело его и теперь не выпустит власть из рук, полноценно передав ее однажды в руки потомков суздальских князей…