Виктор Смирнов - Колокол и держава

Еще один бесценный подарок сделал великому князю зодчий Аристотель Фиораванти. За лето прямо на глазах вырос Успенский собор. На освящение храма явилось столько народу, что пришлось перекрыть доступ в Кремль. После литургии вкруг собора двинулся крестный ход во главе с митрополитом Геронтием. Сияние риз, стройное пение, голубые дымы кадильниц – благолепие! Но вдруг как гром среди ясного неба: великий князь властным движением остановил крестный ход. На недоуменный вопрос митрополита Геронтия объявил во всеуслышание:

– Не так идешь, владыка! Надо посолонь, а ты повел нас против солнца!

Затеялся спор. Геронтий напомнил великому князю, что дьякон ходит в алтаре с кадилом по правую руку, а не по левую. Владыке поддакнул побывавший на Афоне игумен, дескать, видел, как в Святой Горе освящали церковь, тоже против солнца ходили.

Ища поддержки, великий князь обвел глазами других старцев. Но все молчали, и только близкий ко двору архимандрит Чудова монастыря Геннадий Гонзов смиренно молвил:

– Твоя правда, государь! Ходить надо посолонь.

Гневно воззрился на изменника Геронтий, но больше спорить не стал, стукнув посохом, снова пошел против солнца, и крестный ход послушно потянулся за ним.

Назавтра про сей случай судачили во всех церквях. Такого бесчиния, чтобы государь с митрополитом прилюдно препирались, еще не бывало. В отместку за непокорство великий князь запретил владыке освящать новые храмы до тех пор, пока их спор не разъяснится. Возмущенный Геронтий удалился в подгородний монастырь, не забыв поквитаться с чудовским архимандритом. Придрался к мелкому отступлению от церковных правил, да и повелел посадить Геннадия в ледник. Пришлось государю ехать к митрополиту, просить вернуться назад, а заодно и помиловать Геннадия, пока тот не закоченел до смерти.

Тот урок государь запомнил надолго. Он успел привыкнуть к тому, что московская церковь поддерживает его во всем, а после женитьбы на Софье Палеолог и вовсе стал мнить себя воспреемником византийских кесарей. А тут вдруг нашла коса на камень. Было о чем призадуматься. С чего бы это вдруг так ощетинились кроткие богомольцы?

Еще одна стычка с митрополитом случилась из-за отобранных государем земель новгородской церкви. Как может благоверный государь отбирать у храмов то, что им паствой завещано, возмущался Геронтий. Заподозрил владыка, что дело этим не кончится. Сегодня Новгородскую епархию обобрали, а завтра на всю церковь посягнут? Не зря говорят: повадится волк к овцам – все стадо вынесет!

Не успел великий князь помириться с владыкой, как случилось розмирье с Ордой. Хан Ахмат прислал своего посла с письмом-басмой, а в ней – требование к великому князю немедленно явиться в Орду и уплатить ясак за многие годы: «А если не исполнишь повеление мое, то ведай, что, придя, землю твою пленю и тебя самого рабом учиню!»

В тот же день Иван Васильевич собрал на совет ближних людей. Как быть? Заколебались ближние, у многих взыграла застарелая робость перед Ордой. Завздыхали, уж лучше решать дело миром да послать дары нечестивому, чем христианскую кровь проливать. Заколебался и сам государь. Но тут решительно воспротивилась великая княгиня Софья. Со слезным упреком напомнила супругу, что она выходила замуж за самостийного государя, а не за ханского данника. Поддержал Софью и митрополит Геронтий: негоже православным перед нехристями выю склонять!

На другой день великий князь снова призвал к себе ордынцев. Послов ввели как пленников. Вскочив с трона, Иван Васильевич плюнул на ханскую басму, разорвал ее в клочья и швырнул себе под ноги. Когда посол разразился угрозами, великий князь мигнул охранникам, и те перекололи мечами всех ордынцев, оставив в живых лишь одного.

– Иди и скажи своему безумному хану, – объявил ему великий князь, – да отстанет он от безумия своего, ибо сам я не хуже его и такую же силу имею, и честь, но большую!

Назад отступу не было. Теперь Ахмат пойдет войной, потому как без русской дани ему не выжить. Что ж, пришло время скинуть ярмо Орды! Вот только как поведет себя король Казимир? Не попытается ли воспользоваться войной Ахмата с Москвой, чтобы захапать новгородские земли? Небось до сих пор кусает локти, что не пришел тогда на подмогу новгородцам.

Не успел государь подумать про Новгород, как оттуда пришли дурные вести. Вот уж воистину: помяни черта, а он тут как тут!

Перед отъездом в Москву великий князь дал Новгороду четырех наместников: Ивана и Ярослава Оболенских – для Торговой стороны, Василия Китая и Ивана Зиновьева – для Софийской. Все четверо славились отменной лютостью.