Владислав Бахревский - Царская карусель. Война с Кутузовым

Михаил Илларионович учитывал и четыре сотни торговых турецких судов при Видине. Турки могли вооружить их пушками и действовать по Дунаю. Но комендант Видина Мулла-паша, имевший доходы от торговли с русскими, всячески берег сей флот от участия в боевых действиях. Другое дело, корабли обязательно используют для переброски войск на левый берег, занятый русскими.

Кутузов, разрешая сию угрозу, отправил Мулле-паше подарки и купцов, коим паша продал лучшие корабли.

Итак, под своею рукою новый главнокомандующий нашел 27 тысяч пехоты, 14 тысяч кавалерии, 4 с половиной тысячи артиллеристов. Плюс Дунайская флотилия.

О турках знал пока немного, но главное: султан поставил в визири умного и решительного Ахмед-пашу – старого знакомого по Стамбулу. Немощный Юсуф-паша от армии отставлен, а воинственный Ахмед уже прибыл в Тырново. Войск при нем мало, но собираются. По самому свежему донесению – уже явилась азиатская конница, три тысячи сабель.

Только через неделю «неспешных» трудов, от зари до часа ночи, сумел Михаил Илларионович посетить семейство дочери. В десятом часу вечера за ним приехал посольский человек Николай Федорович Хитрово, второй супруг любимой Лизоньки.

Младшие внучки уже спали, а Катенька, дочка убитого под Аустерлицем Тизенгаузена, ждала дедушку.

– Лизенька! Катенька! – Генерал обнял дочь и с церемонной учтивостью поцеловал крошечную руку внучки.

Катенька просияла. Обе были в простонародном румынском платье. Ослепительно белые рубахи, с вышивкою вертикальными полосами по груди, по широким рукавам. Узоры на юбках, на передниках. Ноги в красных сапожках с высокими каблуками. По плечам богатые шали, мониста цыганские, из серебряных монет.

– Да вы у меня молдаванки!

– Это кэмеше, – объяснила Катенька, – это катринцэ, это згардэ, это пасапожь.

Показывала на рубашку, юбку, мониста, сапожки.

– Мы теперь увлечены дочерью господаря Василия Лупу, красавицей Роксандой. – У Лизеньки в глазах озорство.

– Дедушка! Роксанда отвергла любовь князя Вишневецкого, не дала положительного ответа Потоцкому, и, представь себе, согласилась на судьбу казачки! – Катенька говорила всё это по-немецки, личико строгое, а глаза, как у мамы. – Она влюбилась в рябого Тимоша Хмельницкого. Он был великий воин. В шестнадцать лет командовал казачьими полками и всегда побеждал!

– Казак-то казак, да сын Хмельницкого! – улыбнулась Елизавета Михайловна.

– Мама! Что из того, что сын?! – Катенька даже рассердилась. – Он сам был грозою.

Михаил Илларионович слушал внучку, и на его душу веяло семейным, почти уже забытым уютом.

Лизеньку он нашел расцветшей, ей двадцать восемь, Катенька в свои десять выглядела дивным диким цветком. Эта «дикость» – она вся в сияющих темных глазках – обещала в будущем обернуться магнитом.

Улыбнулся самому себе: «Бабий генерал».

Господь послал ему отцовство, для солдата самое несносное – пять дочерей. Был и сын, Николенька, первенец. Да Бог взял в младенчестве: кормилица заспала, задавила попросту…

Дочерей своих генерал любил нежно, отдавая каждой всё свое сердце, так же, как и супруге, черноокой Екатерине Ильиничне. Молодость Екатерина Ильинична, дочь генерал-поручика Бибикова, – провела в походах, бок о бок со своим подполковником, полковником, бригадиром, генерал-майором. Лишь когда был послом в Стамбуле, жила в Елизаветграде. Потащил бы и к туркам, но быть послом при султане – служба против даже войны опаснейшая.

А потом для Михаила Илларионовича началась жизнь одинокая. Возлюбила Екатерина Ильинична дворцовые палаты. К ней даже император Павел благоволил, пожаловал орден Св. Екатерины. При Александре Михаил Илларионович в Петербурге губернаторствовал, впрочем, всего только два месяца, и был уволен «за болезнью, в отпуск на год». Вместо года прожил бобылем в своей деревне Горошки Волынской губернии более трех лет… Потом взлёт, назначение командующим двумя армиями. И Аустерлиц…

Дочери выросли, повыходили замуж, кроме младшей, Дарьюшки, но и у той служба – фрейлина императрицы.

Катенька, получавшая от дедушки письма или хотя бы приписочки к письмам матушке, ластилась к удивительному старцу. Она знала о его сражениях с турками, о его двух смертельных ранах. Ее приводил в восхищение генеральский мундир с лентою, с Георгиевскими крестами.

Елизавета Михайловна, глядя на дочь, головою покачала:

– У Катеньки в героинях не одна Роксанда, но и Жанна д’Арк.