Ксения Кривошеина - Оттаявшее время, или Искушение свободой

Свобода и в том, что можешь пойти и крестить ребёнка, венчаться и панихиду отслужить, и никто тебя не вызовет потом впартком, не выгонит с работы с «волчьим паспортом». Свобода в России сегодня — не только видеть по телевизору заморские страны и «облизываться», но никто не может тебе запретить купить билет и поехать на берег Средиземного моря.

Да, Россия рванулась из отсталости в дикий капитализм, сорвала с себя «паранджу» ханжеского комсомольского целомудрия и со смесью отвращения и любопытства смотрит передачи «Окна» и «Пусть говорят». Неоформленную душу это потрясает сильно, но каждый её спасает, как может. Это и есть плата за свободу — к сожалению, запоздалую.

Как не печально, но символы имперского зла ещё не заржавели в России: бездарные оловянные Ильичи продолжают указывать правильный курс в никуда, средства массовой информации ностальгируют по культам, возрождается подобие комсомола на старых принципах, но с новыми патриотическими приманками («все кто не с нами, тот против нас»), а на шахтах, где гибнут люди, красуются пятиконечные красные звёзды. И всё-таки, мордашки русских мальчиков и девочек — как ни старайся сделать их из-под палки «нашими» — уже с другим выражением глаз. Им не нужно покидать Россию навсегда, они не узнают, что такое ностальгия, они могут учиться и работать, где хотят, и приезжать в Париж на каникулы. В общем, если в области космоса и балета Россия уже не впереди планеты всей, то, несмотря на столь существенное отставание, русская душа продолжает удивлять своей живучестью, изворотливостью и талантом не только весь мир, но даже самих себя!

14 февраля 1956 года состоялся XX съезд КПСС, на котором Никита Хрущёв потряс весь мир своим докладом о разоблачении культа Сталина. Все, что творил потом Никита Сергеевич (закрытие церквей, гонения на инакомыслящих, венгерские события, «кукурузная» эпопея, целина, подавление волнений в Тбилиси и Новочеркасске и участие его самого в сталинских репрессиях), списывается и прощается ему некоторыми людьми за этот разоблачительный съезд.

Многие тогда надеялись, что критика Хрущёвым преступлений сталинской эпохи приведёт к уничтожению всевластия партии и бюрократического аппарата. Я сама помню, как простые люди стали интересоваться тем, сколько зарабатывают руководящие работники, где они живут, что едят, пьют, какие продуктовые пакеты получают, где учатся их дети и какие у них дачи за высокими заборами. Настроения низов (а по бедности все были равны) изливались в письмах граждан. Советская привычка писать по инстанциям закрутилась с новой силой.

К концу 1956 года среди партийных функционеров распространились панические настроения, стали ходить слухи, что будто бы составляются списки для расправы над видными коммунистами. В это верили, потому как Хрущёв был помощником Сталина, и не под одним расстрельным делом стояла и его подпись. В декабре 1956 года ЦК КПСС распространил закрытое письмо под заголовком «Об усилении политической работы партийных организаций и мерах пресечения вылазок антисоветских враждебных элементов». А в следующем году в своём выступлении, приуроченном к сороковой годовщине Октября Никита Хрущёв сказал, что, если кто посмеет под видом критики культа личности клеветать на товарища Сталина, который был марксист-ленинец и стойкий революционер, тому головы не сносить! Решения XX съезда, развенчание Сталина дорого обошлись Хрущёву. Многие простые люди не верили ему, считали, что это был «наговор», а творческая интеллигенция разочаровалась в «Хруще».

После XX съезда мы вступили в полосу, растянувшуюся на несколько десятилетий, негласного договора между властью и интеллигенцией: творите и болтайте на своих кухнях, что хотите, но за пределы этих стен ничего не выносите. Но «джинн» свободы был выпущен из бутылки и засадить его обратно было уже невозможно!

Тех, кто уезжал из страны (кстати, за большие деньги!), лишали гражданства, отбирали квартиры; распродавались нажитые годами предметы обстановки — люди покидали страну навсегда. Процедура оформления выезда чаще всего сопровождалась оскорбительными разборками на работе, в ОВИРе, и с «вынесением приговора» — уехать в течении пяти дней. Будущее было неведомо, некоторых привлекала устроенность родственников в стране Моисея, а кое-кто, закусив удила, хотел влиться в мировую цивилизацию и показать, на что они способны.

Эта эпидемия выезда коснулась «по инерции» многих, и тех, кто потом оказался в большом несчастии на Западе. Влившись в лихорадку «друг уезжает, а почему я остаюсь?», через пару лет человек понимал, что совершил непоправимую ошибку. Но так была устроена поганая система «свободы выбора»: назад путь был мыслим только через покаяния на экране ТВ и в КГБ. Только после 1991-го стало возможно сохранить свое гражданство, нажитое имущество и даже пенсии.