Томас Рид - Одинокое ранчо [сборник]

По виду наказания можно было предположить, что Синий Дик – так звали провинившегося – совершил очень серьезный проступок.

Так как надсмотрщик Снайвли не знал, в чем состояло преступление Синего Дика, то решил осведомиться об этом у Блонта.

– Это дело мое, а вы обязаны только исполнять мои приказания! – резко ответил ему хозяин.

– Это так, мастер, но…

– Пожалуйста, без рассуждений! Раз я нахожу нужным наказать этого бездельника, значит он этого заслужил. Говорят вам, под насос его! Сейчас же!

– Не лучше ли будет подождать возвращения вашего отца, мастер? Мне кажется…

– Когда нет отца, его заменяю я. Надеюсь, вам это известно, мистер Снайвли?

– О да, конечно, но…

– Пожалуйста, чтобы я больше не слышал от вас никаких «но»! Делайте, что вам приказывают! Раз я вам говорю, что этот негодяй заслужил такое наказание, то можете быть уверены – это действительно так. Что же касается отца, то я всегда готов ответить перед ним за свои поступки, и вам об этом заботиться нечего.

Молодой плантатор так и не назвал проступка, который совершил Синий Дик, и за который могла бы полагаться такая пытка. Причиной такого упорства могло быть только таившееся в глубине его души сознание, что он неправ и, отдавая такое бесчеловечное приказание, повинуется лишь голосу низкой мести.

И действительно, гнев его на Синего Дика был вызван ревностью, а надуманное наказание – местью.

Дело в том, что на плантации среди других невольниц находилась молодая красивая квартеронка [1] То есть представительница смешанной расы, на четверть негритянка. , с которой с некоторого времени Синий Дик стал обращаться что-то уж слишком нежно, между тем как сын их господина, Блонт Блэкаддер, давно любил ее. Поэтому не трудно понять, каковы должны были быть последствия подобного соперничества.

Честное чувство Синего Дика было отвергнуто молодой красавицей, носившей поэтичное имя Сильвия. Вместо того, чтобы повиноваться голосу сердца, квартеронка стала прислушиваться к шепоту тщеславия: ее ужасала перспектива оставаться вечно рабыней, пусть даже с любимым и любящим мужем, тогда как страсть господина сулила ей если и не полную свободу, то возможность сделаться на плантации влиятельной особой и жить в полное удовольствие.

Синий Дик предложил Сильвии стать его женой. Она ответила резким отказом, хотя до тех пор довольно благосклонно принимала его робкие ухаживанья. Пораженный таким неожиданным поведением Сильвии и не зная его причины, мулат высказал ей несколько горьких упреков. Сильвия пожаловалась на него Блонту, и тот накинулся на своего невольника с грубой бранью и угрозами. Выведенный из терпения и тут только понявший в чем дело, мулат настолько забылся, что высказал своему господину несколько резких, сильно взбесивших его слов.

Такова прелюдия той сцены, с которой мы начали наш рассказ.

Мистер Снайвли не был дурным человеком, насколько это допускалось его должностью надсмотрщика над невольниками, когда гораздо чаще приходится наказывать, чем вознаграждать эти несчастные существа. Гуманный и справедливый, он часто спускал невольникам мелкие провинности, о которых знал только сам, и нередко заступался за них перед хозяевами, младший из которых, Блонт, был очень горяч и необуздан.

Но Снайвли все-таки слишком дорожил своим положением, чтобы жертвовать им ради бесполезной игры в великодушие, поэтому в серьезных случаях не решался открыто пойти наперекор воле хозяев. Притом он и сам был убежден в невозможности управлять невольниками без наказаний. Если иногда хозяева были чересчур требовательны, то зачастую и невольники позволяли себе такие выходки, что очень трудно было с ними справляться – гораздо труднее, чем с домашними животными, с которыми рабы в те грустные времена стояли на одной ступени.

Кроме того, Снайвли не особенно любил Синего Дика, смотрел на него, как на ленивого и полного мятежных мыслей субъекта, который может самым дурным образом повлиять на своих товарищей.

Получив уверение от Блонта, что тот лично ответит перед отцом за свое распоряжение подвергнуть Синего Дика самому жестокому наказанию, надсмотрщик более не считал себя вправе отказываться от исполнения приказа.

Описываемая сцена происходила на открытом дворе, замыкаемом только с одной стороны рядом конюшен, позади главных зданий плантации.

Посредине двора находился насос, облицованный почерневшим от времени дубом; рычаг этого насоса был так велик и массивен, что только самый сильный человек мог поднимать и опускать его в течение нескольких минут.