Нина Молева - Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

— Ваше величество, у вас был гость?

— С чего-то ты вернулся, Ернест Карлыч? Получасу не прошло, как расстались. Аль забыл чего?

— У вас был Алексей Петрович Бестужев-Рюмин? И вы не собирались по этому поводу мне ничего рассказывать?

— Где ж рассказывать, когда ты до слова дойти не даёшь, переполошился как. С чего бы, обер-камергер?

— Я вообще не понимаю ваших таинственных сношений с этим человеком. Посылаете его с какими- то непонятными миссиями, принимаете по возвращении, даже не сказавшись мне. Что происходит, ваше величество? Вы больше не нуждаетесь в моих услугах? Я стал вам мешать? Лишился императорского доверия?

— Ну, засыпал вопросами-то, как есть засыпал. Неизвестно, на что отвечать. Только отвечать тебе мне и впрямь нечего. Мне сведения о герцоге Голштинском и его сынке нужны в полной тайности, чтобы твоя любимая цесаревна, свет Елизаветушка Петровна, ничего не проведала. Да и ты часом ей не сболтнул. Кабы не крутился вокруг цесаревны, как бес перед заутреней, рассказала бы, а так нужды нет. Жив зятёк с сынком, здоров и почитает, что престол им надлежит, в случае чего, до твоей цесаревны — только и всего. Доволен теперь?

Поспешает Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Поспешает во дворец. Мысли неотвязные которую неделю в покое не оставляют. Ума хватило от покойной государыни императрицы Анны Иоанновны отречься. Удалось и от наследницы её, дочери герцогини Мекленбургской Екатерины Иоанновны, откреститься. Главное — доверием новой императрицы Елизаветы Петровны заручиться. С ней какие уж там завещания. С доверенными людьми — да и тех раз- два и обчёлся! — арестовала правительницу [25] Т. е. Анну Леопольдовну. См. примеч. 14. , себя императрицей объявила. Наследника поспешила объявить — сынка сестрицы старшей, покойной цесаревны Анны Петровны. Вот тут осечка и вышла. Не в матушку родную, не в деда племянничек. Что с ним делать — не иначе советоваться станет. А что тут присоветовать можно.

— Входи, входи, Алексей Петрович. С комплиментами обожди — прямо говори: в Ораниенбауме у великого князя бывал ли?

Слова аккуратно подбирает. Не спешит с ответом великий канцлер. Сразу видно: осторожничает.

— Последнее время не доводилось, ваше величество. Великий князь меня благосклонностью своею не жалует, приглашений не присылает. Недавно среди офицеров своих прусских открыто сказал, что нет у него иного лютого врага, как Алексей Бестужев. Его бы великокняжеская воля — сослал бы канцлера, а то и вовсе порешил.

— Не с тебя ему начать хочется — с тётки-императрицы, что на пути к престолу стоит. Вот уж выбрала себе наследничка, додумалась — ничего не скажешь. Родственничек, мол, единственный, кровиночка родная. Да и советнички лихие под руку подвернулись — не упредили. Что ж ты-то молчал, канцлер?

— Ваше величество, соображениями кровного родства пренебрегать в решении государственных вопросов не приходится. К тому же я уверен: перед вами многие десятки лет счастливого правления к нашему общему счастью. За это время и мысли у наследника в порядок, Бог даст, придут.

— А если не придут? Полагаешь, про Ораниенбаум от безделья спросила? Так вот там и есть гнездо духу прусского. Будто и наша это земля. Посмотрел бы, во что меншиковский дворец превратил наш Пётр Фёдорович! Всего пару лет назад красоту эту ему подарили. Так вот, отстроил крепостцу — Петерштадт. Внутри крепостцы, как в конфетной коробке, дворец поменьше и по своему вкусу. Рядом Арсенал, казначейство, кирха, домики офицерские для голштинцев. Внук ведь, внук родной Великого Петра! Так он ему другого деда — битого Великим Петром Карла XII предпочитает. Простить мне не может, что ради короны российской от короны шведской отречься пришлось. Сам себя Петром Фёдоровичем нипочём величать не позволяет: Карл Пётр Ульрих, сын Карла Фридриха! На Фридриха II как на образ святой молится! Известен ли ты об этом?

— К сожалению, ваше величество, об этих склонностях великого князя известны все европейские дворы. На этом и планы свои строить начинают.

— И что же делать прикажешь? Что с змеёнышем этим делать? Расскажи ты мне толком, что он в Фридрихе-то своём увидел? Пруссак — так пруссаков и до него, и нынче крутом хватает. Почему о нём одном речь?

— Будет ли вам любопытна подобная реляция, ваше величество?

— С Шуваловым толковала, так он благосклонно о короле отозвался. И образован, мол, и науками занимается, об университетах думает. Что же тогда великий князь ничего такого не видит?