Александр Широкорад - Несостоявшийся император. Александр Михайлович

«Потом мы поехали в Кремль, — пишет далее Александр Михайлович, — и поклонились мощам святых, почивавших в серебряных раках и окутанных в серебряные и золотые ткани. Пожилой монах в чёрной рясе водил нас от одной раки к другой, поднимая крышки и показывая место, куда надлежало прикладываться. Я меня разболелась голова. Ещё немного в этой душной атмосфере и я упал бы в обморок.

Я не хочу кощунствовать и ещё менее оскорблять чувства верующих православных. Я просто описываю этот эпизод, чтобы показать, какое ужасное впечатление оставил средневековый обряд в душе мальчика, искавшего в религии красоты и любви. Со дня моего первого посещения Первопрестольной и в течение последовавших сорока лет я по крайней мере несколько сот раз целовал в Кремле мощи святых. И каждый раз я не только не испытывал религиозного экстаза, но переживал глубочайшее нравственное страдание. Теперь, когда мне исполнилось шестьдесят пять лет, я глубоко убеждён, что нельзя почитать Бога так, как нам это завещали наши языческие предки».

Думаю, последняя цитата хорошо показывает отношение Александра Михайловича к православной церкви.

Конец 1878 г. — время начала первых революционных выступлений, и власти принимают чрезвычайные меры безопасности для охраны семейства Романовых.

«Линия Москва — Петербург, протяжением в 605 вёрст, была оцеплена войсками, — вспоминает наш герой. — В течение всего пути мы видели блеск штыков и солдатские шинели. Ночью тысячи костров освещали наш путь. Сперва мы думали, что это входило в церемониал встречи наместника Кавказского, но потом мы узнали, что государь император предполагал в ближайшем будущем посетить Москву, а потому правительством были приняты чрезвычайные меры по охране его поезда от покушений злоумышленников. Это несказанно огорчило нас. По-видимому, политическая обстановка принимала крайне напряжённый характер, если для поезда императора необходимо было охранять каждую пядь дороги между двумя станциями. Это было так непохоже на то время, когда Николай I путешествовал почти без охраны по самым глухим местам нашей необъятной империи. Отец наш был очень огорчён и не мог скрыть своего волнения.

Мы приехали в Петербург как раз в период туманов, которым позавидовал бы Лондон. Лампы и свечи горели по всему дворцу. В полдень становилось так темно, что я не мог разглядеть потолка в моей комнате.

— Ваша комната приятна тем, — объяснил нам наш воспитатель, — что, когда туман рассеется, вы увидите напротив через Неву Петропавловскую крепость, в которой погребены все русские государи.

Мне стало грустно. Мало того, что предстояло жить в этой столице туманов, так ещё в соседстве с мертвецами. Слёзы показались на моих глазах. Как я ненавидел Петербург в это утро. Даже и теперь, когда я тоскую по родине, то всегда стремлюсь увидеть вновь Кавказ и Крым, но совершенно искренно надеюсь никогда уже более не посетить прежнюю столицу моих предков».

К концу 1879 г. императорская фамилия насчитывала свыше дюжины молодых людей. У императора Александра II от императрицы Марии Александровны осталось пять сыновей: Александр (1845-1894), Владимир (1847-1909), Алексей (1850-1908), Сергей (1857-1905) и Павел (1860-1918). Старший сын Николай родился в 1843 г., умер в апреле 1865 г.

У следующего по старшинству брата царя Константина Николаевича было четыре сына: Николай (1850-1918), Константин (1858-1915), Дмитрий (1860-1919) и Вячеслав (1862-1879).

Великий князь Николай Николаевич-старший имел лишь двух сыновей — Николая (1856-1929), которого будут называть Николаем Николаевичем-младшим, и Петра (1864-1931).

А если к ним ещё добавить и пятерых братьев Михайловичей, то получится целых шестнадцать молодых амбициозных личностей. Отношения между ними Александр Михайлович показал достаточно объективно: «За исключением наследника и его трёх сыновей, наиболее близких к трону, остальные мужские представители императорской семьи стремились сделать карьеру в армии и на флоте и соперничали друг с другом. Отсюда существование в императорской семье нескольких партий и, несмотря на близкое родство, некоторая взаимная враждебность. Вначале мы, “кавказцы”, держались несколько особняком от “северян”: считалось, что мы пользовались особыми привилегиями у нашего дяди — царя. У нас пятерых были свои любимцы и враги. Мы все любили будущего императора Николая II и его брата Георгия и не доверяли Николаю Николаевичу. Вражда между моим старшим братом Николаем Михайловичем и будущим главнокомандующим русской армии Николаем Николаевичем — вражда, начавшаяся со дня их первой встречи ещё в детские годы, — внесла острую струю раздора в отношения молодых членов императорской семьи: им приходилось выбирать, кого они поддерживают и с кем дружат — с высоким Николашей или с начитанным Николаем Михайловичем.