Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Престон тщательно стряхнул пыль с колен и рукавов носовым платком.

– Черт, ненавижу всех этих туристов! – заявил он, когда Форбс поднимал свою шляпу.

Друзья пошли по переулку в противоположную сторону.

– Думают, что могут приезжать сюда и болтать что захотят.

– Ничего, мы их научим, как себя вести. Только уж больно грязное это дело. Ну что, пойдем еще выпьем?

– Помилуй, Форбс! День на дворе, еще двух часов нет!

Замечание приятеля не понравилось Форбсу.

– Ты на что это намекаешь? – недовольно спросил он.

Смит промолчал. Разве он мог сказать другу, что тот и так уже достаточно выпил? В последнее время Форбс только и делал, что праздновал независимость Южной Каролины в разных питейных заведениях города. Набравшись, он становился злым и, когда не находил жертв вроде этих двоих приезжих, иногда вымещал свою злость на друзьях. Престон уже видел опасные признаки в его поведении и поспешил найти безобидное объяснение своим неосторожным словам.

– Да ни на что не намекаю, помилуй бог. Я бы с удовольствием с тобой выпил, только вот, извини, не могу. В два я должен быть в салоне Долл Фенчер. Идем найдем твою карету. А потом я пойду.

– Не нужна мне никакая карета! – огрызнулся Форбс. – Я хочу еще выпить, вот и все.

Они продолжали идти молча. Грозовые тучи в небе становились все темнее. Когда Престон споткнулся и нечаянно толкнул приятеля, Форбс с силой отпихнул его.

Из переулка они свернули на Гиббс-стрит, потом по Легар-стрит дошли до набережной Бэттери, где увидели компанию пожилых мужчин, упражнявшихся с такими же древними мушкетами.

Ополченцев видели на улицах Чарльстона уже несколько недель. Это было что-то вроде неофициальной полиции, которую специально создали для запугивания рабов, на случай если всех молодых и здоровых горожан внезапно призовут на военную службу. Престон поздоровался с одним из ополченцев, это был его родственник Нэб Смит.

Форбс почувствовал, как на лицо упали первые капли, которые очень скоро перешли в мелкий дождь. За пеленой дождя темная громада форта Самтер была не видна из гавани.

Карета Форбса стояла возле дамбы. Престон помог другу сесть внутрь. Пытаясь одолеть невысокую ступеньку, Форбс дважды промахнулся. Наконец упав на бархатное сиденье, он поманил Смита пальцем:

– Эй, забирайся, довезу тебя к Долл Фенчер.

– Нет, спасибо, тут всего один квартал. Твой кучер еще развернуться не успеет, как я уже дойду.

Улыбка Форбса стала натянутой.

– Черт побери, Престон! Я сказал, залезай и…

– Увидимся через день-два, – быстро перебил его Престон, прекрасно зная, что медлить нельзя.

В таком состоянии Форбс однажды подрался в салуне на пристани с каким-то матросом и сломал ему спину. И хотя Престон сам спровоцировал ту ссору своими язвительными замечаниями, жестокость приятеля не на шутку напугала его тогда.

Когда Смит торопливо ушел, Форбс откинулся на подушки и бессмысленно посмотрел в окно. Дождь усиливался. Форбс попытался вспомнить, какое сегодня число. Ну да. Третье марта. Завтра в Вашингтоне инаугурация этой чертовой обезьяны.

– Куда прикажете ехать, мистер Ламотт? – крикнул кучер.

– Не знаю. Поезжай по Митинг-стрит, потом я решу.

Он чувствовал усталость, а еще нестерпимую скуку. Именно от скуки он так много пил и затеял эту драку с туристами. Редкие свидания с Эштон больше не радовали его. Несколько местных артиллерийских расчетов, в стремлении добавить к своим спискам громкое имя Ламотта, уже много раз умоляли его принять офицерский чин, но ему это было неинтересно. Он ненавидел дисциплину.

Форбс был неглуп и понимал, что зачастую просто не может управлять теми неожиданными вспышками ярости, которые просыпаются в нем. Он знал, что все его знакомые тоже это понимают. Даже Престон, отчаянный драчун в тех случаях, когда сила была на его стороне, в такие минуты сторонился его. Держась за кожаную ручку в раскачивавшейся карете, Форбс думал, почему же он так злится и почему даже драки не ослабляют его гнев.

Глядя на дождь за окном, он наконец нашел ответ. Та единственная женщина, которую он желал по-настоящему, отвергла его. Он никогда не переставал ненавидеть Бретт Мэйн за то, что она предпочла другого. Парадокс состоял в том, что он также никогда не переставал желать ее.

Внезапно он выпрямился, отпустив кожаную петлю на дверце кареты. Та фигура на тротуаре – она реальна или просто мерещится ему?

Нет, все-таки он не настолько пьян. Форбс стукнул по крыше кареты и закричал во все горло: