Алла Хемлин - Заморок

Надо понимать.

Получилось очень удачно — маму похоронили, а на послезавтра мне исполнилось полных шестнадцать лет. Конечно, мне выдали мой паспорт. Если б моя мама Тамара так не подгадала, меня хоть на сколько, а определили б в детдом до наступления лет. А так — и не надо. Тем более — Фрося выступила с желанием помочь в моей жизни. Фрося, конечно, спасибо, уже мне хорошо помогла — рассказала про меня. Пускай.

Про спасибо Фросе.

Я ж не потому, что я тогда стала еврейка. Хоть, конечно, такое не сильно хорошо для человека. Еврей у нас в Чернигове считается стыдная нация, это ж все знают. Я ж не потому.

Да.

Я подумала, что на бумаге я украинка, что если не рассказывать кому попало, будет у меня, как было.

Я потому, что, когда человек получается подменный, человеку всегда можно указать, что есть настоящий — такой будет хозяин и хозяйству, и всему на свете. А куда я пойду без хаты и без ничего?

Допустим, если ты еврей, это стыдно. А если без ничего — это ж целый страх! А у меня могло сделаться одно с другим.

Получилось опять удачно. Документ на меня и на мою родную маму сгорел, когда от бомбы горела то больница, то милиция тоже. Оно ж и пока не горело, никто концов не нашел. А потом, когда после войны, мама Тамара никуда не ходила. Фрося и отговорила маму Тамару ходить, сказала, что такие дела сейчас хорошо делать тихо.

На случай у нас с мамой Тамарой на месте документа стала Фрося. По правде, Фрося сама по себе хорошо расселась на таком месте. Хоть при маме Тамаре, хоть при мне, а я ж — Федоско Мария Ивановна, украинка у таких же родителей. Я ж уже говорила.

У меня была и хата, и в хате, и возле хаты — хозяйство. Порося и куры — это вам не голый локоть. И зарплата у меня была тоже.

И я, конечно, сразу начала жить. Я хозяйство взяла — раз! — и продала. Фрося мне сильно-сильно помогла. Фросе за такую помощь перепало. Считай, я подарком дала Фросе три живые курицы-несушки. Деньгами тоже Фросе перепало.

Да.

Допустим, кошку я не продала. В Чернигове кошка — это ж не хозяйство. Если б считалось, что хозяйство, тогда б, может………………

Про начала жить. Я взяла и переставила в комнатах места — кровать перетащила с одного на другое, с комода мещанство повыкидала — сколько ж я выстирывала-вываривала до чистого цвета эти серветки, мама Тамара вязала мелким крючком. Я повыкидала — и назад своими глазами не глянула. Я и скрыню выкинула тоже. Скрыня ж стояла себе пустая-пустая. На дне давно-давно положилось пять рушников, а так стояла скрыня для вида четырех стенок. А это ж вам город! Чернигов! Город, а не село!

Я наметила себе с этой секундочки, что всегда буду говорить про свою хату, что хата не хата, а дом.

Я в целом как человек — сильно нежная. Люблю, чтоб вокруг было тихо-тихо, чисто-чисто. Чтоб никто ничего-ничего.

И еще мне аж снилось в моем сне, что я в прическе с платьем хожу по большой комнате и улыбаюсь людям и мужчинам. И мне люди и мужчины ответно улыбаются тоже.

Я им всегда говорю:

— Что вы будете кушать? Первое или, может, второе?

А мне люди и мужчины отвечают:

— Конечно! А что дашь!

И надо ж — по черниговскому радио сказали, что на вокзале сделали ресторан, хвалились, какой получился хороший. Обязательно хороший — это ж целый ресторан!

Я тогда запросилась у мамы Тамары, что пойду на работу в ресторан.

Мама мне сказала, что туда честные не идут, даже на кастрюли мыть не идут. Что такое место для женщины-девушки стыдное.

А мне захотелось. Страх захотелось! А без мамы ни на какое место не принимают, паспорта ж у меня еще не было, когда мама была живая и меня не пускала.

Я пошла на лозовую, носила лозу — вязки кило по десять, по самой земле тащила, если никто не видел. Как кто начинал видеть, я тогда на спине носила.

Лозу нельзя ша́рпать. Лоза полагается гладкая.

Надо понимать.

Мне сразу хорошо объяснили.

Конечно, у нас на фабрике всем давали спецовку, кто носит лозу. Спецовка, считай, до колена, крепкая, с брезента. Такая служит человеку и служит. И моя тоже служила человеку. А я у моей спецовки получилась уже не человек. Там зашито на живую, там порвано. И парко в брезенте. А я не люблю, когда парко.

Я придумала завязывать рукава вкруг своей шеи и делать с спецовки вроде дорожку на спине. Мне высказали замечание за мой внешний вид. Мне указали, что я ж не грузчик на скотобойне, что я работница на фабрике. И про косынку мне указали, чтоб у меня волос на глаза не лез, оно ж надо всегда-всегда видеть перед собой дорогу.