Бэла Прилежаева-Барская - Ушкуйники

- Не допущу! - кричит боярыня. А Оверка все больше хмурится.

- Купцу кланяться пойдешь? Набалованная, своевольная дочь у Шилы Петровича, отцову волю переломит, на своем поставит.

- Не допущу!

- А если даже и не допустишь, - против воли отдаст Шила дочь за меня, так сама посуди: нужна ли нам девушка, которая с другим сговорилась за твоей спиной? Гоже ли боярскому сыну от купцовой дочери отказ получить?

Верно уж сильно зол был Оверьян, что позабыл, с кем сговорилась Ольга, что негоже говорить так о девушке, которая в их семью войдет.

Залилось краской лицо Василисы Тимофеевны. Встала с кресла, палкой об пол стукнула.

- Не бывать тому! Получше Ольги найдем! Я ли не найду невесту такому молодцу! А Шила и с дочкой своей пусть к дому моему близко не подходят!

Тут только спохватился Оверка - что же это натворил такое? Раздор теперь в семье пойдет - матушкин гнев и на Михалку падет. А у Оверки зла на брата нет; о Михалкиной любви к Ольге давно ему известно. Раньше бы думать, - может, и поспорили бы за Ольгу, а теперь что ж, сам прозевал такую девушку. Вот сейчас-то как матушке сказать про Михалку?

А матушка уже сама любопытствует:

- С кем же это Ольга Шиловна договориться успела, пока жених славу родному городу добывал? Кого она лучше моего сына нашла?

- Не один, у тебя сын, матушка, есть и другой, что прославил родной город.

Слушает боярыня и понять не может: к чему он об этом? Тут Оверка - господи благослови! - и сказал:

- Из двух твоих сыновей младшего выбрала Ольга Шиловна.

- Неужто Михалку? - и грозно брови сдвинула.

А Оверка торопится - не дать матушке разгневаться.

- Давно уж любит он Ольгу; еще с той поры, как жил в их доме безродным парнишкой. Жить без нее не мыслит. Известно мне, что и она его полюбила. Так, видно, тому и быть.

Боярыня молчит; мысли путаются - в свой дом ввела молодца, приютила, приголубила, а он из-под носа братнину невесту увел, - сердится на сестрича своего. А тут же другое в мыслях: не чужой ведь, сама сыном признала.

А как подумала, что в ее же дом приведет Михалка полюбившуюся ей девушку, да что свадьбу хоть завтра сыграть можно, - и отошла боярыня. Видит Оверьян,- к слезам дело близко. Пронесло грозу.

- Где ж он сейчас, сестрич-то мой? Уже если свадьбу играть, так и тянуть нечего. Вели Шилу ко мне позвать; с ним и договоримся, чтобы все честь по чести, а не то вы, молодые, опять чего напутаете. - И плачет, к смеется.

Так и вышло, что благословила боярыня не старшего, а младшего своего сына.

Недолго погодя и свадьбу сыграли.

Скоро ли, нет ли утешился Оверьян Михайлович, нам не известно, а только сильнее прежнего влекут его к себе морские просторы да речные пути. Видит себя атаманом большой ватаги, начальником многих ушкуев. По ночам снится ему закамское серебро. И не забыть ему, что много еще в Пермьской земле невыбранных сокровищ; добыть их - дело его, Оверкиной чести. И уж эту честь он никому не отдаст.

Благослови, матушка, старшего сына в дальний поход во славу Великого Новгорода!