Франц Верфель - Правдивая история о восстановленном кресте

Было просто чудо, что после этого «сокращения пути» удалось сравнительно быстро вновь выйти из болота на дорогу. Еще большим чудом было то, что никто не пострадал и не отстал. С наступлением ночи резко похолодало и туман рассеялся. Там, впереди, уже горели огни Мёрбиша. Все бросились бежать. За последними домами Мёрбиша была долгожданная граница. Родина, вчера еще милая сердцу, привычная с детства как воздух обитель мирной жизни, уже стала чужой, стала адом, на который оборачиваешься лишь с ужасом.

Ночь была темной. Поднялся ледяной ветер. Над австрийской таможней уже развевался флаг захватчиков. Но когда старая пограничная охрана, еще не сменившаяся, заметила Петера Шоха со штурмовиками и их жертвами, она исчезла в мгновение ока, словно провалилась в болото. Путь к венгерской таможне, меньше сотни шагов, был открыт. Аладар Фюрст собрал паспорта беженцев. Большинство из них, в том числе его собственный, были венгерские, поскольку большая часть жителей Бургенланда, несмотря на заключение Трианонского и Сен-Жерменского мирного договора, по разным мотивам сохранила свое прежнее венгерское гражданство. Не могло быть сомнений в том, что мадьярская граница будет беспрепятственно открыта, по крайней мере для тех, кто сможет предъявить надлежащие документы. Это было их законным правом! Ребе Аладар отправился со стопкой паспортов в руках к венгерской таможне. Капеллан молча сопровождал его. За ними развязной походкой, размахивая руками и насвистывая, шагал Петер Шох. Чиновник в канцелярии даже не взглянул на паспорта:

— Имеют ли господа разрешение Генерального консульства Венгерского королевства в Вене? — спросил он крайне вежливо.

Губы Аладара Фюрста побелели:

— Бога ради, какое разрешение?

— Согласно распоряжению, полученному сегодня в десять утра, переход границы возможен только с разрешения Генерального консульства…

— Но это же совершенно немыслимо, — пробормотал Фюрст. — Мы ничего не знали, да нам никто и не позволил бы получить это разрешение. Ведь нам дали всего шесть часов на сборы под угрозой смерти…

— Весьма сожалею, — пожал плечами таможенник, — но в таком случае ничего не могу сделать. Господа должны предъявить разрешение Генерального консульства…

Петер Шох выступил вперед и хлопнул по столу пачкой «расписок», в которых изгнанники собственноручной подписью подтверждали, что намеревались покинуть родину добровольно и без всякого принуждения.

— Позовите сюда вашего начальника, — сказал капеллан, и сказал это так, что молодой чиновник встал и беспрекословно повиновался, Минут через десять он вернулся вместе со статным офицером с проседью в волосах, по виду которого ясно было, что он служил еще в старой славной армии. Он взял паспорта в руки, словно колоду карт и стал их нервно листать, в то время как капеллан говорил ему решительным тоном:

— Я свидетель тому, господин майор, что этих людей несколько часов назад обобрали до нитки и потом гнали по болоту до границы, хуже, чем скот… Доктор Фюрст — венгерский подданный, и многие другие, как вы изволили убедиться по их паспортам… Цивилизованные люди не могут давать таких распоряжений, которые позволяли бы государству не принять своих нуждающихся в защите граждан…

— Ну… господин патер, — сказал офицер и поднял на Феликса темные глаза, во взгляде которых угадывалась горечь, — цивилизованные люди и не то еще могут… — И он холодно добавил:

— Я должен действовать по предписанию…

— Но нас совсем мало, — стал просить Аладар Фюрст, — у большинства в Венгрии родственники. Мы не будем государству в тягость…

Майор с отвращением отодвинул от себя колоду паспортов. Он не удостоил взгляда никого из присутствующих — ни Фюрста, ни Феликса, ни Шоха. Некоторое время он размышлял, нахмурив лоб, потом сказал довольно грубо:

— Сейчас перейдите обратно через границу и подождите!

Лишь когда капеллан в ужасе посмотрел на него, он пробормотал:

— Я позвоню в Шопрои, господину начальнику комитата…

Перед австрийской таможней была небольшая открытая площадка. Влево дорога вела к заросшему камышами берегу озера, вправо она терялась в густых виноградниках. Здесь штурмовики устроили с помощью фар своих мотоциклов некое подобие освещенной сцены. Они загнали в круг света пожилых мужчин и стали развлекаться на манер фашистов в немецких концлагерях, заставляя дряхлых стариков делать в быстром темпе приседания и другие гимнастические упражнения: