Франц Верфель - Правдивая история о восстановленном кресте

— Какую историю? — спросил я.

Капеллан прикрыл рукой свои чувствительные глаза, защищаясь от яркого послеполуденного солнца, которое било прямо в окно, выходившее в большой Сент-Луисский парк.

— Это история об одном еврее, который не пожелал бесчестить имя Божие, — сказал Феликс довольно тихо и добавил немного погодя: — Это правдивая история о поруганном и восстановленном кресте…

Патер Оттокар Феликс исполнял должность приходского священника в селе Парндорф, расположенном на севере Бургенланда между цепью лесистых холмов и протянувшемся далеко на юг Камышовым озером, на котором стоит Нейзидль. Бургенланд, обязанный своим названием множеству средневековых бургов, венчающих на юго-западе его высоты, — новейшая, беднейшая и во многих отношениях страннейшая провинция Австрии. До первой мировой войны она относилась к Венгрии, которой пришлось по Трианонскому мирному договору ее уступить. Это типичная пограничная область, где смыкаются Венгрия, Словакия, Югославия и Австрия. Соответственно и состав населения в ней весьма пестрый: венгерские помещики, австрийские крестьяне, словацкие батраки, еврейские торговцы, хорватские ремесленники, цыгане и, наконец, трудно определимое племя куманов-половцев, выплеснутых в XVII веке волной турецкого нашествия.

Парндорф с его круглой рыночной площадью, гусиным прудом и низкими соломенными крышами с аистиными гнездами наверху — одно из самых унылых селений этой местности, чья почти уже азиатская тоска резко контрастирует с простором и мягкой красотой австрийского пейзажа. По виду этих сел никто не заподозрил бы близкого соседства Вены и благородного царства Альп. Словно бы ровнехонько по ним провели границу между Востоком и Западом. Единственно важное значение Парндорфа заключено в том, что он стоит на магистрали Вена-Будапешт, и, стало быть, сияющие вагоны длинных экспрессов, связывающих Европу с Востоком, проносятся мимо его крошечного вокзала — отличие, коего не удостоились иные центры провинций.

Почему Оттокар Феликс был переведен из венского рабочего предместья Йедльзее, где он служил капелланом в главной церкви, я не знаю. Поскольку перевод состоялся в 1934 году, после печально известных боев венских рабочих с правительственными войсками — кто не помнит этого исторического полустанка на пути к пропасти? — то, не без основания, смею предположить, что капеллан скомпрометировал себя в глазах начальства заступничеством за социалистов и теперь в качестве покаяния должен был отбывать своего рода ссылку. Он ни словом не обмолвился об этом, а расспрашивать его я не решился.

В Парндорфе жила маленькая еврейская община. Их было семей десять, в общей сложности человек тридцать-сорок. Во всех округах и населенных пунктах узкого и протяженного Бургенланда имелись такие общины — в Эйзенштадте и Маттерсдорфе, больших городах, Киттзее и Петронеле, в так называемом «треугольнике стран», где сходятся Венгрия, Чехословакия и Австрия, и вРехнице, далеко на юге, на границе с Югославией. Все эти общины состояли большей частью из нескольких старинных семейств, имевших родственников и свояков вдоль и поперек всей провинции. Повсюду встречались одни и те же фамилии: Копф, Цопф, Рот, Вольф, Фюрст. Наряду с миллионерами Вольфами из Эйзенштадта Фюрсты были одним из самых уважаемых семейств, хоть и совсем вдругом смысле, чем первые. Они не нажили большого состояния, зато уже с 17 века из их среды вышли несколько раввинов и ученых, сыгравших большую роль в обособленной истории духовного развития гетто. Бургенландские евреи гордились двумя вещами: своими учеными мужами и своей оседлостью. Дело в том, что в отличие от других еврейских племен, они давным-давно позабыли проклятие скитальчества и безродности. Не из России или Польши, Моравии или Венгрии переселились они в эти места, нет, они похвалялись, что издавна живут на этой земле, и лишь небольшая часть их в эпоху Реформации вместе с преследуемыми протестантами перебралась из соседней Штирии сюда, в более свободную пограничную область.

Уважаемое семейство Фюрстов было родом из того самого Парндорфа, куда неблагосклонная судьба забросила капеллана Оттокара Феликса. Там жил и доктор Аладар Фюрст, мужчина тридцати с лишним лет, рано женившийся, отец троих детей, из которых младшему, мальчонке, в ту черную пятницу, когда была убита свобода Австрии, исполнилось ровно три недели. Аладар Фюрст был, несомненно, человеком мечтательным и далеким от жизни, ибо, будучи доктором философии и права, воспитанником знаменитой еврейской семинарии в Бреславе, светским человеком, жившим в разных европейских столицах, не нашел ничего лучшего, как вернуться к соломенным крышам родного селения, зарыться там в своей изысканной библиотеке и, кроме того, исполнять обязанности сельского раввина в Парндорфе и нескольких соседних общинах. В старинной крошечной молельне он совершал богослужения и учил в школах округи детей израилевых вере их отцов.