Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

Пока австрийские войска продолжали бдительно охранять мир в Болонье, Марианна Мортара вынашивала и рожала новых детей. Арнольдо появился на свет незадолго до переезда в Болонью, а в 1851 году у Марианны родилось первое болонское дитя — Эдгардо. Через несколько месяцев после рождения Эдгардо в семью поступила новая служанка Анна Моризи — девушка из близлежащего небольшого городка Сан-Джованни-ин-Персичето. Анна, как и все ее родственники и друзья, не умела ни читать, ни писать. Ей было 18 лет, но сама она имела лишь смутные представления о своем возрасте.

Ни одна уважающая себя купеческая семья в Болонье, даже с самым скромным достатком, не могла обойтись без домашней прислуги. В обязанности служанки входило держать дом в чистоте, стирать белье, закупать на рынке необходимую провизию и прочие товары, выполнять разные мелкие поручения и помогать хозяйке в уходе за детьми. Купцы побогаче и аристократы держали мужскую и женскую прислугу, а люди со средними доходами нанимали только женщин — чаще всего молодых и незамужних. Анна была одной из множества таких служанок. Ее родители, отправив Анну и еще трех ее сестер в большой город наниматься в услужение, во-первых, избавлялись от лишних ртов в семье, а во-вторых, давали девушкам возможность самостоятельно накопить на приданое, откладывая понемногу из скромного жалованья, чтобы со временем выйти замуж. По этому пути пошли все сестры Моризи, и трое из них потом вернулись в Сан-Джованни для замужества. Одна только несчастная Маддалена так и не вернулась: она умерла от укуса бешеной собаки.

Вскоре после рождения Эдгардо 27 августа 1851 года Марианна обнаружила, что снова беременна. Эрколе родился в конце 1852 года, а потом, в 1856 году, после четырехлетнего перерыва, появился на свет Аристид, которому суждено было прожить всего год. Семья заметно разрослась: теперь в ней было уже шесть мальчиков и девочки-близнецы. Риккардо, самому старшему, исполнилось только 12 лет.

Тем временем в Болонью вернулась стабильность, хотя ненависть к австрийским оккупационным войскам не угасала. В 1855 году умер, не дожив всего двух дней до своего восьмидесятишестилетия, кардинал Карло Оппиццони, занимавший пост архиепископа Болонского целых 52 года. Видевший в начале века своими глазами разорение болонских церквей наполеоновскими солдатами (некоторые церкви они превратили в стойла для своих лошадей), переживший беспорядки и мятежи, которые вспыхивали в последующие десятилетия, и не раз подвергавшийся за свою примирительную позицию нападкам более несгибаемых церковных иерархов, Оппиццони олицетворял в глазах болонцев милосердную сторону церковной власти — ту добрую церковь, которая оставалась неотъемлемой частью их жизни.

Его преемником стал человек совершенно иной закваски. В пору своего назначения на место архиепископа Болонского Микеле Вьяле-Прела уже был одним из самых известных в Европе кардиналов. В должности папского нунция в Вене (посланника папы в Австрийской империи) он совсем недавно заключил конкордат между Австрией и Ватиканом, который церковь объявила важной победой. Это достижение увенчало его блестящую карьеру папского дипломата.

1 ноября 1856 года, в День всех святых, состоялся триумфальный въезд нового архиепископа в Болонью, завершившийся торжественным входом в городской собор. На следующее утро все церковные колокола города залились звоном, к которому вскоре присоединились громкие залпы австрийской артиллерии, и длинная процессия священников, монахов и местных сановников, а также всех университетских профессоров, облачившихся в свои длинные мантии, двинулась к Сан-Петронио на Пьяцца Маджоре, чтобы приветствовать нового архиепископа и проводить его до расположенного рядом собора.

Вьяле-Прела в пурпурном одеянье являл собой внушительную фигуру. Казалось, этот высокий худощавый мужчина с глазами, излучавшими ум, всегда владел собой, всегда держался с сознанием собственного достоинства. У него были тонкие черты лица и большой лоб. Одевался он продуманно, с изыском. Когда нужно, кардинал благосклонно улыбался, однако люди, знавшие его близко, не могли припомнить, чтобы он когда-нибудь смеялся. Вьяле-Прела провел много лет в высших дипломатических кругах и славился эрудицией, хорошим знакомством с историей, искусством и литературой. Он был человеком серьезным (по мнению некоторых, чересчур серьезным) и непреклонным в своей преданности церкви [21] Francesco Fantoni, Della vita del Cardinale Viale-Prelà (1861). .