Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

«Я уже говорил, что, когда меня спрашивают о делах, связанных со Священной канцелярией, я не могу отвечать. Могу лишь сказать, что распоряжение схватить мальчика Мортару пришло ко мне от Верховной священной конгрегации, а у нее, разумеется, имелись достаточные основания для принятия такого решения».

Но отделаться от Карбони было не так-то просто. Время, которое Анна Моризи выбрала для своего заявления, сказал он, уже должно было вызвать у вас некоторые подозрения. Ведь она только недавно оставила службу у семьи Мортара после какого-то жаркого спора, и наверное, в ее душе накопилась обида на бывших хозяев, она могла им просто мстить. Кроме таких подозрений, сказал Карбони, у него имеются и свидетельства, собранные из множества разных источников и ясно говорящие о нечестности и вероломстве молодой женщины. Теперь, зная об этом, спросил следователь, вы все равно ничего не расскажете о тех попытках, которые вы предпринимали, чтобы выяснить, правдиво ли заявление Моризи о крещении?

«Я снова отвечаю, что не могу дать вам никакого ответа».

Конец был близок. Карбони подготовил черновой вариант своих заключений, которые вскоре предстояло направить в суд для последнего этапа судебного процесса. Прежде чем покинуть отца Фелетти после этой их последней дуэли, он зачитал монаху запись их разговора. Он указал на отсутствие каких-либо доказательств, подкрепляющих утверждение монаха, будто он действовал, подчиняясь приказу начальства. Кроме того, инквизитор не сделал ничего, чтобы убедиться в правдивости рассказа Анны Моризи о том, будто она крестила несколько лет назад еврейского ребенка, хотя имелось достаточно причин усомниться в ее словах. Следователь добавил, что похищение ребенка переполошило весь город и вызвало бурю негодования в прессе; он упомянул о том, что мать выла от горя, а отец рвал на себе волосы, и даже полицейские были доведены до слез тем бесчеловечным поручением, которое взвалил на них инквизитор. «Вы не согласны с тем, что, совершив этот поступок, вы вполне заслужили наказание?» — спросил Карбони.

Отец Фелетти воспользовался последним шансом ответить следователю, прежде чем дело будет передано судьям.

Мне нечего противопоставить вашему изложению фактов, я могу лишь заметить, что отдавал приказ так, чтобы причинить наименьшие страдания матери и отцу мальчика. Но я не знаю, каким законом вы будете судить меня за то, что я выполнил приказ, полученный от Верховной священной конгрегации в Риме два года назад, при действовавшем тогда правительстве, власть которого признавали все державы Европы…

Неправда, что это событие переполошило весь город, потому что, когда люди узнали, что мальчика Мортару забрали потому, что он оказался крещеным, разговоры об этом утихли. А если говорить о газетах, то были ведь и другие газеты — умеренные и полные здравомыслия. Они писали об этом деле, высказывая справедливые и разумные идеи, каких и требует рассмотрение религиозных вопросов.

Я сочувствую родителям Мортара, которые страдают от разлуки с сыном, но надеюсь, что молитвы невинной души убедят Господа воссоединить их всех в христианской вере.

А приказ де Доминичису забрать мальчика я давал письменно, именем вышестоящих властей, и велел ему показать этот приказ самим супругам Мортара, чтобы они не думали, что это делается по моему личному распоряжению.

Наконец, возразив, что болезнь Эдгардо все-таки могла угрожать его жизни (много ли надо, чтобы младенец вдруг скончался?), бывший инквизитор заключил: «Если же говорить о моем наказании, то я не только вверяю себя в руки Господа, но и готов утверждать, что любое правительство признало бы законность моих действий» [318] ASV-FV, pp. 360–395. . Но следователю все это уже надоело. Он передал запись допроса заключенному монаху и наверняка удивился тому, что отец Фелетти поставил под ним свою подпись.

На следующий день, 7 марта, Карбони передал свои предварительные заключения суду. Он обвинял отца Пьера Гаэтано Фелетти, арестованного 2 января, и подполковника де Доминичиса, бежавшего во владения Святейшего престола, в «насильственном разлучении мальчика Эдгардо Мортары с его еврейской семьей». Следователь стремился доказать, что приказ о захвате мальчика шел вразрез с законами, имевшими силу в то время, по двум причинам: во-первых, отец Фелетти не предъявил никаких явных доказательств того, что действовал от имени законно учрежденных властей Рима, точнее Священной канцелярии. Во-вторых, он в любом случае не предоставил никаких доказательств того, что должным образом проверил основательность заявления Анны Моризи о том, что она крестила мальчика, между тем как имелось множество указаний на то, что ее рассказ мог быть лживым [319] Там же, напечатанный документ находится после с. 406. .