Михаил Ломоносов - Жажда познания. Век XVIII

Денег на книги всегда у Ломоносова шло немало. Покупать их начал ещё в Москве, когда пребывал студентом Славяно-греко-латинской академии. Подбирал их в лавках, что стояли на спуске к Кузнецкому мосту. Продолжал искать книги и обучаясь за границей. Купил там физические сочинении Мариотта и Торричелли, том Христиана Гюйгенса [33] Мариотт Эдм (1620—1684) — французский физик, в 1676 г. провёл опыты, подтвердившие зависимость упругости воздуха от давления, и, как и английский учёный Роберт Бойль (1627—1691), сформулировал закон, известный как закон Бойля — Мариотта; первым применил этот закон для определения высоты местности по показаниям барометра. Торричелли Эванджелиста (1608—1647) — итальянский математик и физик, развивал теорию атмосферного давления, изобрёл ртутный барометр, показал возможность получения вакуума («торичеллиева пустота»). Гюйгенс Христиан (латинское имя — Гугений) (1629—1695) — нидерландский механик, физик и математик, создатель волновой теории света. Его последний по времени написания трактат «Космотеорос», в котором высказывалась идея множественности миров и их обитаемости, вышел в 1698 г., а в 1717 г. был переведён на русский язык и опубликован в России. ; прочитав, восхитился глубиной его мышления и многое из того для себя полезного вынос. Латинцев насобирал: Овидия, Вергилия, «Эпиграммы» Марциала [34] Публий Овидий Назон (43 до н. э. — ок. 18 н. э.), Публий Вергилий Марон (70—19 до н. э.), Марк Валерий Марциал (ок. 40 — ок. 104) — римские поэты. . Там же с комедиями Мольера [35] Мольер (настоящее имя — Жан Батист Поклен) (1622—1673) — французский драматург, актёр, театральный деятель, создатель жанра «высокой комедии». познакомился и оттого тягу к театру заимел. Тем более что ещё до заграницы, в Москве, также бывал на зрелищах.

В те годы на Красной площади возведён был «комедиальный амбар», где труппой во главе с директором «гоф-комедиантов» Кунштом давались разные «интерлюдии». Пиесы ставились всё больше библейские: «Божье унижение в гордом Израиле», «Праведное отца-ругателя Авессалома наказание» и подобное тому. Цены на представления были доступные, хотя и не так уж малы: за места в первых рядах брали но два алтына [36] Алтын — три копейки. , за средние — по пять копеек, а за последние — всего по алтыну. Да ведь простому народу и это ох как не по карману было. Но всё же многие желали потолкаться около знатных особ, что в первых рядах сидели, или хотя бы поглазеть на них. Где ещё царскую семью и верхних бояр так близко увидишь?

Правда, вскорости сие московское зрелище прекратилось. «Гоф-комедиантов» Куншт, собрав выручку с нескольких представлений и прихватив главную исполнительницу ангельских ролей эльзасскую немочку Клотильду, сбежал за границу. Жулика догнать не сумели, труппа разбрелась, театр закрыли, а «комедиальный амбар» [37] В те годы на Красной площади был «комедиальный амбар». — Автор допускает анахронизм, так как труппа Иоганна Кунста давола свои представления в 1702—1704 гг., то есть ещё до рождения Ломоносова. после этого за ненадобностью сломали.

Отерев пыль с тиснёной кожаной обложки фолианта Галилея, Ломоносов взял его в обе руки и понёс к хозяину торговаться. Сговорившись, выкупил книгу за рубль с четвертью. Полтинник отдал сразу, а остальное обещал к весне, и хозяин без особой неохоты за ним этот долг себе для памяти записал. Книги — товар неходовой. Не то что ленты или кружева голландские, охотников читать мало, надо продавать тому, кто берёт.

Бережно засунув приобретение по студенческой привычке под рубаху и нетуго притянув поясом к животу, Ломоносов снова вышел на Невскую першпективу. Народу на ней было довольно. Праздно шатались разодетые господа, ходили разносчики с пирогами в лотках на голо­ве, с булками в коробах; на углу кричал зазывала, приглашая отведать горячего медового сбитня [38] Сбитень — горячий напиток из мёда с пряностями. . Ломоносов аж слюну проглотил — до чего же захотелось. Да все деньги за книгу отдал, ничего в карманах не было.

По проезжей части улицы возки сновали. С одной конякой или с парой, украшенные и не очень. Со стёклами, из-за коих персона выглядывала, и просто овчинной полстью укрытые. И вдруг всё смешалось, засуетилось, послышались громкие возгласы, свист, гиканье. От дворцов проскакали два всадника с криками: «Пади, пади!» За ними ещё пятеро — эти уже нагайками хлестали направо и налево без разбора. Дворянский возок, парой запряжённый, со стёклами, не дешёвый, с дороги согнали, дышлом в стену упёрли, прижали, чуть не поломали. И в нём, за окошком, кто-то в шляпе с пером испуганно метался, возразить не смея.