Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

— Похоже, его не волнует мнение общества, — заметил герой.

А в это время Кавалер тоже неотвязчиво думал об одиночестве своего племянника, но только в ином ракурсе. С восхищением осмотрев великолепные картины, книги, фарфоровые безделушки в стиле рококо, японские лаковые шкатулки, эмалевые миниатюры, итальянскую бронзу и прочие ценности и раритеты, он с удивлением понял, что стал наверняка первым, увидевшим все это, не считая, конечно же, слуг. Ему самому никогда прежде не приходила в голову мысль о коллекционировании как выражении болезненного стремления к затворничеству.

Затем все они собрались в кабинете Уильяма, уставленном столиками из черного эбенового дерева, выложенными флорентийской мозаикой и заваленными кучами книг. В отличие от большинства библиофилов Уильям прочитывал приобретенные книги все до единой, а затем тонко заточенным карандашом мелким почерком, который с возрастом стал еще четче, писал на обороте обложки и на последних страницах, где обычно печатаются примечания и библиографии, свои замечания о книге, хвалебные или критические. Письменный стол в кабинете Уильяма был завален списками аннотаций, поступивших от книгопродавцов и аукционными каталогами; несколько штук он передал Кавалеру, пояснив, какие книги он уже заказал через своих агентов.

— Я думаю, что вам не нравится копаться на прилавках книжных магазинов и посещать аукционы, — сказал Кавалер.

— Посещать различные места — для меня сущая мука, да и выезжать из Фонт-хилла очень не хочется, какая бы ни была причина, — воскликнул Уильям, проведший долгие годы в странствиях и скитаниях вдали от Англии, пока не вернулся в свои владения, где и начал собирать свои коллекции и строить аббатство. — А когда я надлежащим образом рассортирую и размещу имеющиеся у меня раритеты и прочие прекрасные предметы, тогда мне вообще не нужно будет выходить отсюда, даже если я обязан буду повидать кого-нибудь снова. Укрепившись таким образом, я смогу весело созерцать, как разрушается мир, поскольку сумею в этом случае спасти все, что есть мало-мальски ценного в нем.

— Но ведь вы не желаете предоставлять другим возможность восхищаться тем, что собрано в ваших коллекциях, — возразил Кавалер.

— А зачем мне интересоваться мнением тех, кто не столь разумен и впечатлителен, как я?

— Согласен с вашей точкой зрения, — ответил Кавалер. — Правда, я никогда раньше не думал, что коллекции нужно скрывать от окружающего мира. — С родственниками и близкими ему еще не приходилось конфликтовать (хотя всего через несколько минут, похоже, придется начать спор с племянником). А его собственные коллекции не только доставляли ему удовольствие, но и приносили прибыль.

Разумеется, Уильям не сказал, что его мало волнует уровень развития общества. Но Кавалер догадался. Если бы племянник не представлял себе, что произойдет, когда его коллекции станут доступны для других и опытные знатоки определят их истинную стоимость, чтобы прикинуть, что у него имеется…

— Ничто так не ненавистно мне, как думы о будущем, — прервал его мысли Уильям.

— Тогда прошлое — это ваше…

— Не знаю также, люблю ли я прошлое, — снова нетерпеливо перебил его племянник. — Так или иначе, в прошлом любви места нет.

Здесь Кавалер впервые в жизни испытал искушение взять реванш. И это нетрудно сделать, использовав собственное огромное преимущество. Его родственнику никогда не приходилось решать, приобретать ту или иную вещь ради удовлетворения своей прихоти или для хорошего размещения капитала. Кавалер же всегда думал об этом. Уильям воспринимал коллекционирование всего лишь как рискованное вложение денег в бесконечность, в неизвестно какую ценность, в вещи, которые не нужно считать или взвешивать. Он не испытывал никакого удовлетворения от записей коллекционных предметов в инвентарные книги. В них, сказал бы Уильям, описывается только то, что имеет конец. Ему совсем не интересно знать, что у него собрано сорок японских лаковых шкатулок маки-ё, тринадцать статуй святого Антония Падуанского и мейсенский фарфоровый столовый сервиз из трехсот шестидесяти трех предметов. А также шесть тысяч сто четыре тома из великолепной библиотеки Эдуарда Гиббона [83] Эдуард Гиббон (1737–1794) — английский историк. , которые он купил оптом, узнав о смерти великого историка в Лозанне. Его труд «История упадка и разрушения Римской империи» Уильям на дух не переносил, но об этом вслух не распространялся. Он не только знал точно, что у него есть, а чего нет, но иногда приобретал вещи не для того, чтобы иметь их в своей коллекции, а дабы они не попали в руки других коллекционеров.