Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Хотя адмирал и не совсем еще поправился, чтобы идти в море, он не сидел без дела на берегу, а разрабатывал планы похода эскадры, на этот раз под командованием капитана Трубиджа для блокады гавани Неаполя. В этом ему немало помогала супруга Кавалера. Она любила славу героя. Вместе они продвигались к его великому предназначению. Предназначению, дарованному ему судьбой. Но она не была из разряда тех женщин, которые устраивают карьеру своим любовникам, да и он не нуждался в ее покровительстве.

Ему хотелось порадовать ее. Она, в свою очередь, безумно хотела порадовать его.

Честолюбие и желание доставить другому удовольствие — для женщины вещи несовместимые, немыслимые. Если вы радуете кого-то, то это и вам в радость. Чем сильнее вы ублажаете другого, тем выше и ценнее ваша награда. Вот почему женщине так отлично подходит моногамия, в условиях которой она знает, кого ей радовать и ублажать.

Теперь у нее было двое мужчин — муж и их общий друг, которому Кавалерша хотела делать только приятное.

Кавалера преследовали заботы о деньгах. Он был вынужден просить взаймы у друзей, уверенный, что сможет вернуть долги, как только продадут в Лондоне его большую коллекцию античных ваз, а пока понемногу распродавал отдельные камни, статуэтки, камеи и другие малоценные антикварные предметы, вывезенные из Неаполя. Его жена задумала свой план: попытаться выиграть немного денег за карточным столом. Таким образом, родилось еще одно необычное начинание (ради того, чтобы уменьшить чье-то страдание), обернувшееся затем страстью. Другой страстью. Игра в карты, выпивка, обильная еда — вся ее кипучая деятельность, связанная с этим, не знала границ. Усилившееся страстное желание доставлять удовольствие другим еще больше распаляло индивидуальность и подогревало аппетит Эммы.

Кавалер знал, что она неплохо играет в карты, в «фараона» или в кости, и стал рассчитывать на ее выигрыши. Хотя лицезреть ее во время ночной игры, равно как не видеть этого зрелища, было для него одинаково тяжко. Он старался подавить в душе любое сострадание и по вечерам обычно уходил с игры пораньше. Герой же каждый раз оставался рядом с Эммой до самого конца, что-то шептал ей на ухо, лучезарно улыбался, когда она выигрывала, и ставил за нее на кон, когда карта не шла. «Как же великолепно она играет, — думал он, — ни у кого не было бы ни малейшего шанса выиграть у нее, если бы некоторые милые слабости иногда не сбивали ее с толку». Герой заметил, что каждый раз после второго стакана бренди женщина слегка хмелела. Для него это было странно, поскольку сам он после такой дозы оставался трезв как стеклышко. Вообще-то к алкоголю, как впрочем, и картам адмирал испытывал равнодушие (подобно Кавалеру, он был трезвенником) и не понимал, что та быстрота, с какой Эмма приобщалась к алкоголю, вовсе не свидетельствовала о ее повышенной чувствительности, а являлась верным признаком алкоголизма.

Жена Кавалера была расчетливым и везучим игроком, но иногда шла на безрассудный риск, поставив на кон весь выигрыш, причем приличный. Так что герою приходилось все время находиться поблизости, чтобы вовремя одернуть ее. Она же, ощущая его присутствие (он мог быть где-то рядом или в дальнем конце зала, где беседовал с кем-нибудь и подавал ей успокаивающие знаки, дескать, не волнуйся, я тут), никогда в таких случаях не теряла голову и в излишний азарт не впадала.

Кавалерша осознала, насколько сильно ей хочется дотронуться до героя. Если прежде она могла свободно касаться его, то теперь эта привычка переросла в застенчивый обмен учтивыми уравновешенными жестами. Задержавшись у подножия большой мраморной лестницы, чтобы пожелать поздним гостям спокойной ночи, Эмма машинально прикасалась к пустому рукаву адмирала, приколотому к мундиру, стряхивая пылинку, а когда замечала на ресницах его слепого глаза мельчайшую соринку, ей безумно хотелось смахнуть ее.

Чувствуя ее прикосновение к пустому рукаву, он думал, что рука у него цела, когда они стояли лицом к лицу, он ощущал, будто приникает к ней.

Вот она смотрит на его губы, слегка приоткрытые, когда он слушает, а когда говорит, она ловит себя на мысли, что не различает его слов, лицо героя расплывается, кажется слишком крупным.

Им легче было стоять не друг против друга, а рядом. Причем оба ощущали разницу, стоит ли адмирал справа от нее или слева. Правая сторона у героя искалечена — неподвижный глаз, пустой рукав. Кавалерша заметила, что он непроизвольно старается приближаться к ней своей левой, здоровой стороной.