Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Став посланником, он не изменил прежней страсти. Сев на лошадь, битый час обследовал Помпеи и Геркуланум, но, повозившись там и сям и кое-что осмотрев, повсюду обнаружил, что его давным-давно уже опередили невежественные искатели сокровищ, которые успели перетащить найденные раритеты прямиком в сокровищницы расположенного поблизости, в городке Портичи, королевского дворца. Однако Кавалер все же исхитрился купить у одной аристократической семьи в Риме большую коллекцию греческих ваз и амфор. Эти вещи веками переходили по наследству из поколения в поколение.

Коллекционировать — значит спасать уникальные предметы, бесценные вещи от разрушения, забвения или просто-напросто от незавидной судьбы, если они попадут в руки другого собирателя, а не в ваши собственные. В то же время покупка целой коллекции, вместо того чтобы постепенно приобретать каждую вещицу в отдельности, такой метод не отличается изысканностью в среде коллекционеров. Ведь это своего рода спорт, а трудности в достижении результата только почитаются и придают особую пикантность в охоте за отдельными, особо ценными предметами. Настоящий коллекционер предпочитает покупать вещи для своей коллекции не оптом (иные охотники, например, хотят, чтобы преследуемый зверь просто промчался мимо них, стрелять они все равно не будут) и не приобретать готовые коллекции у других коллекционеров. Просто покупать или собирать что-то — это еще не значит коллекционировать. Но Кавалеру не терпелось, и не только потому, что он нуждался материально. Главное заключалось в другом: ему хотелось поскорее преуспеть в задуманном деле и в первую очередь составить собственную неаполитанскую коллекцию.

В Англии никто не удивился тому, что он, приехав в Неаполь, продолжал коллекционировать живопись и начал собирать античные редкости. Зато всех изумил пробудившийся у него интерес к вулкану — это было что-то новенькое в привычках Кавалера. Быть помешанным на вулканах означало, бесспорно, нечто большее, чем сходить с ума по раритетам. Может, солнце припекло ему голову или сказывается ставшая легендарной распущенность южных нравов? Но вскоре просто увлечение рационально сузилось до научного интереса и эстетического наслаждения, поскольку извержение вулкана можно было назвать, применяя длинный описательный термин, прекрасным явлением природы. Поэтому ничего необычного не просматривалось в том, что Кавалер по вечерам приглашал гостей на свою загородную виллу неподалеку от вулкана полюбоваться извержением, подобно тому как любовались лунными затмениями кучки придворных в раннефеодальной Японии. Однако необычным здесь было то, что он хотел наблюдать извержение как можно ближе.

Кавалер вдруг понял, что его интересует жидкая лава. Он взял слугу и поехал с ним на сернистые земли, расположенные к западу от города, и там нагишом искупался в озере, образовавшемся около конуса потухшего вулкана. Прогуливаясь по террасе виллы в первые месяцы по приезде в Неаполь и рассматривая издали дремлющую на солнце огнедышащую гору, он невольно думал о том, что ее спокойное состояние усыпляет бдительность человека, а вслед за этим неизбежно грядет катастрофа. Над вулканом постоянно курился белый дымок, время от времени с гулом и свистом из жерла вырывалась струя пара, но к этому все уже давно привыкли и не боялись грозного предостережения. Правда, в 1631 году при извержении Везувия погибло 18 тысяч жителей Торре-дель-Греко, еще более сильная катастрофа разразилась много веков ранее, когда были погребены под слоем пепла Помпеи и Геркуланум и героически погиб римский адмирал и ученый Плиний Старший [5] Плиний Старший (23 или 24–79) — римский писатель, ученый. . Но с тех пор ничего особенного, что заслуживало бы названия катастрофы, не происходило.

Вулкан обязательно должен был пробудиться и начать сыпать искрами и изрыгать пепел, привлекая внимание весьма занятого и не в меру любопытного британского посланника. И первое же извержение произошло спустя год после его приезда в Италию.

Сначала стал густеть и увеличиваться в размерах столб пара, поднимающийся из недр вулкана. Черный дым смешивался с ним, а с наступлением темноты сияние над горой в виде конуса приобретало красноватый оттенок. В ту пору Кавалер в основном собирал античные сосуды и небольшие вещицы, найденные при раскопках, которые можно было приобрести незаконным путем. Но уже тогда он начал изредка подниматься вверх, к кратеру вулкана, и делать кое-какие заметки. Во время четвертого восхождения, почти достигнув самого кратера, он увидел появившийся на поверхности склона бугор серы высотой около двух метров, которого неделю назад еще не было. А когда Кавалер вскарабкался на этот покрытый снегом склон в следующий раз (дело происходило в ноябре), верхушка бугра излучала голубоватое сияние. Он подобрался поближе, вытянулся на цыпочках, но тут над ним (а может, сзади) раздался оглушительный грохот, словно выстрелили из пушки, сердце у него оборвалось, и Кавалер в страхе отпрянул назад. Что же он увидел? Метрах в сорока повыше, из самого кратера, вырывалось черное облако дыма, а вслед за ним вылетел дугой целый град камней, один из которых шлепнулся совсем рядом. Да, да, так все и было.