Дмитрий Дмитриев - Император-отрок. Историческая дилогия

Он был сильно раздражен поступком Меншикова, заключавшемся в следующем.

Петербургские каменщики, нажившие хорошие деньги благодаря большим постройкам в Петербурге и движимые благодарностью, поднесли отроку-императору на роскошном блюде девять тысяч червонцев. Государь послал эти деньги с обер-камердинером Кайсаровым к своей сестре, великой княжне Наталье Алексеевне. Кайсаров направился во дворец, но повстречался с князем Меншиковым.

– Ты куда несешь червонцы? – спросил последний у обер-камердинера.

– К ее высочеству Наталье Алексеевне.

– Кто послал?

– Император.

– Император еще очень молод и не знает, на что следует употреблять деньги; отнеси их ко мне, а я увижу государя и поговорю с ним.

Кайсаров стоял в нерешимости и не знал, что делать; он боялся нарушить приказание императора, а также опасался своим непослушанием прогневить всесильного вельможу.

– Что же ты стоишь? Неси червонцы ко мне! – крикнул последний. – Я приказываю.

– Слушаю, ваша светлость! – покорно произнес Кайсаров, и новенькие червонцы очутились не у сестры государя, а у Меншикова.

Император-отрок в тот же день поехал во дворец навестить свою сестру Наталью Алексеевну, а также свою красавицу тетку, царевну Елизавету Петровну.

– Ну что, Наташа, довольна ли ты моим подарком? – самодовольно улыбаясь, спросил он у сестры.

– Каким подарком? – удивилась великая княжна.

– Ведь я прислал тебе с Кайсаровым девять тысяч новеньких червонцев.

– Ни червонцев, ни Кайсарова я и в глаза не видала.

– Как не видала? Не может быть! Я сейчас это узнаю… узнаю, – с волнением проговорил Петр и приказал позвать Кайсарова.

Тот без боязни рассказал разгневанному государю о происшествии с червонцами.

Император-отрок разразился угрозами против Меншикова.

– Ах, бедный мой Петя! Меншиков слишком много забрал власти и смотрит на тебя как на мальчика, – с улыбкой проговорила Наталья Алексеевна.

– Ну, я научу его смотреть на меня как на императора. Я сейчас же прикажу ему возвратить червонцы. Я сейчас поеду и потребую у Меншикова отчета.

Вернувшись к себе, император-отрок сейчас же потребовал к себе Меншикова. Александр Данилович не заставил себя дожидаться и своей величавой походкой вошел в кабинет государя. Петр своим отроческим грозным взглядом встретил временщика. Однако Меншиков нисколько не смутился и твердо выдержал этот взгляд.

– Как ты смел, князь, помешать исполнению моего приказа? – гневно проговорил император, возвышая свой голос.

– Я никогда, государь, не мешаю исполнять ваши приказы, если они служат к вашему величию и к величию нашей земли, – спокойно промолвил Меншиков.

– Где червонцы, которые я отправил сегодня в подарок к сестре? Где они? Как смел ты не послать их по назначению? – все более и более сердясь, воскликнул государь.

– Ведомо тебе, государь, что наша казна истощена? Вот я и задумал было употребить эти девять тысяч червонцев на более полезное дело и об этом хотел сегодня же представить вашему величеству проект.

– Все это так, но не забывай, князь, что я – твой император, а ты – мой подданный… Ты не смеешь нарушать мои приказания!.. Не смеешь!.. – И император-отрок со злобою посмотрел на Меншикова. – Я заставлю, я научу тебя мне повиноваться, – добавил Петр и сердито отвернулся от своего первого министра.

Меншиков был поражен и удивлен: таким грозным он никогда не видал Петра; в словах и в глазах царственного отрока был виден теперь его великий дед. Император-отрок, дотоле боязливый и покорный, вдруг переменился и заговорил голосом имеющего верховную власть. Меншиков смотрел на Петра как на мальчика, и этот мальчик теперь стал приказывать, повелевать ему!..

«Что это значит?.. Я не узнаю государя, он кричит на меня, приказывает… Видно, Долгоруковы вооружили против меня Петра… это – их работа… их», – подумал Александр Данилович, понуря свою голову, и тихо, покорно произнес:

– Государь, ваше величество… положи гнев на милость!.. Червонцы я сейчас же пошлю великой княжне, сейчас пошлю… Прикажешь, еще своих добавлю!

– Твоих, князь, ни мне, ни моей сестре не надо; береги их себе и предлагать мне не смей. Но, повторяю, меня волнует, что ты, кажется, забыл, что я – император, – гневно и с достоинством проговорил Петр.

Меншиков испуганно притих.

– Прости, государь, – чуть слышно проговорил он.

Император-отрок имел доброе, податливое сердце, ему стало жаль Меншикова, и он, протягивая ему руку, совершенно спокойно произнес: