Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Пробыв здесь несколько времени, мы вместе же отправились в клуб, где я встретил г. Мк.-Н. и много батавских и бейтензоргских знакомых, с которыми встречался ещё в семидесятых годах. Тут же я познакомился с г. Б., недавно утверждённым русским консулом в Батавии. Мне пришлось услышать немало интересного о положении вещей в голландских колониях, а также о моих знакомых в разных уголках Малайского архипелага. Хотя многое из слышанного мною могло бы иметь общий интерес, я тем не менее воздержусь здесь от сообщений, боясь, как бы они не показались слишком длинными.

Просматривая, между прочим, газеты и журналы, я наткнулся на старый номер сингапурской газеты «Strais Times» (за 16 января), в котором меня заинтересовала одна статейка. Это был рассказ об открытии на о. Борнео летучих змей. Таких змей встречается там два вида (вероятнее, два различных рода). Змея первого вида, «улар-пиндан», не ядовита и имеет не более 10 дюймов длины (около 25 см. — Р.Б.); второй вид, «улар-кеналанг», доходит до 3 футов длины (до 1 метра. — Р.Б.). Спина у неё чёрная, с белыми пятнами, брюхо беловатое. Укушение «улар-кеналанг» производит почти немедленную смерть. Крылья у этих змей начинаются недалеко от головы и доходят до половины тела; они состоят из жёсткой кожи без костей. Туземцы говорят, что они способны перелетать через реки Рейян и Капт, т.е. расстояние, равняющееся 150 ярдам с лишком (столько же приблизительно метров. — Р.Б.). Их можно нередко встретить около истоков и у дельты реки Рейян. Я нарочно выписал эту заметку, желая убедиться в существовании подобных змей; но пока я ещё не могу ни подтвердить этого факта, ни опровергнуть его окончательно.

К 8 часам мы вернулись к г. Мк.-Н. Между прочим, он сказал мне, что пригласил к обеду русского консула и ещё некоторых лиц. Когда все собрались, любезный хозяин повёл нас на обширную веранду, которая в колониальных домах Батавии обыкновенно служит удобной и прохладной столовой. Так как дам за столом не было, то разговор шёл очень оживлённый и интересный, хотя немного шумнее и продолжительнее, чем следовало.

После обеда большинство присутствующих удалилось в биллиардную, а я остался в столовой беседовать с русским консулом, назначение которого явилось для меня крайне приятной новостью. Имея недвижимую собственность в голландских колониях, я не раз и очень чувствительно испытывал на себе всё неудобство отсутствия официального представителя России.

В этот вечер мне пришлось лечь спать не в моё обычное время, т.е. не в 9 часов, а только в 11. Отложив до следующего дня писание моего дневника по случаю позднего времени, я улёгся спать в отведённой мне комнате. Но мне не спалось. Громкий говор в биллиардной, долетавший до меня через открытую дверь столовой, смежной с той комнатой, где я спал, а также обдумывание всего слышанного и виденного мною в течение дня мешали мне уснуть. Из всех впечатлений, вынесенных мною после этого короткого пребывания в давно знакомых местах, ярче всего выделялись вопросы, характеризующие отношения между европейцами и туземным населением.

Смотря на большие каменные дома европейцев, окружённые хорошо содержащимися садами, освещённые множеством ламп, украшенные верандами, полными удобной мебелью, кажущиеся совершенными дворцами в сравнении с лачужками туземцев; видя удобные, роскошные экипажи; проезжая мимо освещённых станций со снующими взад и вперёд поездами, — при виде всего этого великолепия, повторяю, приезжий европеец может, пожалуй, быть легко увлечён блестящей внешностью и, чего доброго, возыметь самое преувеличенное понятие о деятельности, могуществе и большом влиянии белых в колониях. Но всё это, как я уже сказал, одна только внешность. Интересно, однако же, присмотреться ближе, чем именно поддерживается внешность.

Как известно, голландцы владеют своими колониями уже около трёхсот лет, причём весьма немногие тысячи белых эксплуатируют и распоряжаются миллионами туземного населения. Не следует, однако же, думать, чтобы эти миллионы относились совершенно пассивно к чужестранцам, которые отличаются от них не только расою, но и языком, и религией. Припоминая историю голландской колонизации и отношения белых к туземцам на разных островах Малайского архипелага, невольно обращаешь внимание на то уменье или же на случайность, с помощью которых голландцы так ловко воспользовались землями и трудом туземцев. Собственно говоря, всё уменье их состояло в применении всем известной, если хотите, даже избитой, но тем не менее всегда верной системы «divide etimpera» («разделяй и властвуй»). Европейцы встали между туземными правителями и народом и воспользовались властью первых для господства над последними; они покровительствовали расселению китайцев, которые образовали класс людей, ставших между туземцами и европейцами, и оказались очень полезными для последних. Кроме того, белые поощряли полукровных (европеомалайцев) и сделали их равноправными с собою. Но, введя между ними христианство, европейцы этим самым отделили их от туземного населения, к которому они, европеомалайцы, стоят гораздо ближе, чем к расе своих отцов, как по физиологическому habitus’y» так и по наклонностям.