Олег Капустин - Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

— Ну вот мы и в столице, — проговорил Эйе, обращаясь к своему приёмному отцу, — боги явно милостивы сегодня не только к фараону, — саркастически добавил он и хлестнул со злостью ближайшего рабочего.

— Не срывай свою злобу на ни в чём не повинных людях! — прикрикнул на него Аменхотеп. — Ты сегодня работал хорошо, но был слишком жесток с мастеровыми.

— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц! — мрачно ухмыльнулся в ответ Эйе. (Эту пословицу знали уже во времена древних египтян.)

...На следующий день караван судов отплывал от набережной городка Ипу. Все жители провожали своего обожаемого монарха. Внимание их было устремлено только на фараона. Никто и не заметил, как на барку царевича Аменхотепа взошла вся семья Тии, включая и Джабу. Девушка заявила, что без своей семьи не покинет родной город. Царевич же, ослеплённый внезапно нахлынувшей любовью, готов был выполнять все её желания. Когда его разукрашенная барка отплывала от набережной, Тии все глаза проглядела, выискивая среди толпы фигуру своего бывшего жениха Эйе. Но его не было. Девушке и в голову не могло прийти, что молодой человек тоже плывёт на одном из судов этого каравана вместе со своим приёмным отцом.

Тии никак не могла привыкнуть к безумной с её, дочки скромного провинциального жреца, точки зрения роскоши, которая её теперь окружала. Она так неожиданно стала женой сына фараона! Вот и сегодня она рано проснулась, как привыкла у себя дома в маленьком славном городке Ипу, и в очередной раз с удивлением оглядела огромную спальню, в которой на широчайшей постели {46}спали молодожёны. В длинные, находящиеся под высоким потолком окна солнечные лучи едва проникали жёлтыми светящимися прямоугольными столбами. Диск светила ещё невысоко поднялся над кромкой восточных гор с плоско срезанными жёлто-серыми верхушками. Тии с неприязнью посмотрела на динамичные, яркие сцены, изображённые на потолке и стенах {47}. Младший сын фараона обожал охоту {48}. Поэтому, как только утром Тии открывала глаза, вокруг неё уже неслись стада антилоп, буйволов, жирафов. Юноши на колесницах осыпали их ураганом стрел. Огромные львы корчились в страшных муках, пронзённые копьями и дротиками.

— Нет, это просто невыносимо, — зевая и потягиваясь, проговорила новоиспечённая царевна. — Каждое утро видеть оскаленные морды и лужи крови. Фи! Разве место в спальне таким сценам?

Аменхотеп, улыбаясь, взглянул на жену, не поднимая голову от подголовника, на котором у него под ухом лежала небольшая, набитая лебяжьим пухом подушечка. Царевич не привык так рано вставать, но он находился в первой стадии влюблённости. Ему всё нравилось в его жене, даже эти простонародные привычки.

— Я сегодня же прикажу, чтобы нам приготовили новую спальню, моя беленькая кошечка. Что ты хочешь видеть по утрам на её стенах? — проговорил молодой человек ещё хриплым со сна голосом.

— Цветы, растения, птиц. Не надо стрел, колесниц и всех этих охотничьих зверств, — показала пальчиком на стену красавица.

— Будет исполнено, моя повелительница! — отчеканил со смехом царевич и заключил девушку в объятия.

— Ой, Хеви, ты просто ненасытный бабуин, вот ты кто, — улыбнулась довольная Тии.

Вскоре она уже не видела сцен охоты на потолке и стенах. Они превратились просто в яркие пятна, а потом в искрящиеся разноцветные звёзды, мерцающие где-то высоко-высоко. Громкий женский стон пронзил всю огромную спальню, уже заполненную солнечными лучами, и вырвался на просторы обширного сада.

— Молодые время зря не теряют, — иронично заметила мамаша Туйа, прохаживающаяся тяжёлым шагом под колоннами глубокого портика, обрамляющего сад.

На ней пылало ярким пламенем роскошное платье, вышитое золотом. Она по-хозяйски оглядывалась вокруг, отдавая короткие энергичные приказы и замечания вьющимся вокруг многочисленным слугам. Вся челядь дворца быстро раскусила, кто теперь будет здесь всем заправлять, и с умильным видом раболепствовала перед своей новой повелительницей.

А за садом на скотном дворе обходил свои владения жрец Иуйа. Новый пышный парик, украшенный бирюзой, красовался на его голове. На груди сверкало всеми цветами радуги широкое ожерелье из драгоценных камней, узкие бёдра облегала пышная белая юбка из гофрированной льняной ткани, руки сжимали позолоченный посох. За своим господином шёл верный Джабу. В плоском чёрном носу сверкала золотая серьга. Джабу нёс роскошный веер из павлиньих перьев, резной стульчик из чёрного дерева, украшенный серебряной инкрустацией, и позолоченные сандалии, на которые почтительно любовался. Слуга с ужасом представлял минуту, когда его господин вдруг захочет надеть на ноги этот шедевр обувного и ювелирного искусства. Но Иуйа и в голову не приходило это делать: так приятно было ступать босыми ногами по влажной, хорошо утрамбованной ногами людей и копытами животных, глинистой почве двора, ещё не успевшей нагреться под лучами утреннего солнца.