Георгий Гулиа - Викинг. Ганнибал, сын Гамилькара. Рембрандт

Скальд в это время сшивал какие-то шкуры. Он сидел на бревне, что лежало у самого порога.

— Сегодня хороший денечек, — сказал скальд. — Не захочешь — песня все равно сама сложится. Солнце проникает в самую глубину фиорда, оно зовет рыбу к поверхности. Я уже поймал себе на обед и ужин. Эти красавицы польстились на золото лучей.

— Хорошо сказано — золото лучей!

Скальд покачал головой.

— Нет, плохо. Оно уже кем-то говорено. Я лишь повторил. Я приношу тебе свои извинения. Золото лучей — это очень плохо. Это первое, что приходит в голову, когда глядишь на эту прелесть. — Тейт указал рукой на небо, горы, зеркало фиорда.

— Ты слишком строг, Тейт.

— А иначе обратишься в маленького, очень маленького скальда. А я не хочу быть слишком плюгавеньким.

Он пристально вгляделся в молодого человека. Кари отвернулся, сделал вид, что любуется голубизною фиорда.

— Посмотри мне в глаза, Кари.

Кари повиновался.

— Что с тобою?

— Ничего. Ничего особенного.

— А все-таки?

Скальд пригласил Кари на бревно, рядом с собой. Отодвинул в сторону шкуры и массивную иглу, скорее похожую на шило.

— Говори, что произошло? Где, когда?

Кари молчал.

— Кари, я жду. Не положено, чтобы старший ждал младшего.

Кари не выдержал, рассказал все как было, с чего началось, чем кончилось. И про Гудрид ничего не скрыл. Надо отдать ему должное: рассказывал как есть, ничего не прибавляя и не убавляя. Не пытаясь выставить себя в лучшем виде. Только о Гудрид говорил коротко — ничего про ночные мысли, которые его одолевали.

— Этот Медвежонок большой задира, — поразмыслив, сказал Тейт. — Как его брат Фроди. Ведь младший всегда пытается подражать старшему. А Фроди следует примеру отца. У того, у отца, кроме спеси и силы еще и мошна тугая. Где — силой, где — деньгами. Его можно бы назвать даже конунгом этого фиорда. Однако его сынкам иногда туго приходится: ты вчера это видел сам. Два конунга в одном фиорде — многовато. В этом для нас, смертных, вижу некоторую пользу. Впрочем, конунги могут сговориться. И тогда ничего хорошего для нас не получится.

— Он очень смеялся, когда я сказал про свою землю.

— Этого надо было ждать. Нет своей земли, есть земля сильного.

— А я думал…

— Не думай, Кари, не думай… Что было — то было. Я хочу тебе дать полезный совет. Впрочем, учти одно: я не семи пядей во лбу. Если бы был я очень мудр, то кое-что сделал бы для себя. Но ты видишь сам, каков я. Поэтому не очень полагайся на мои советы. На добрые советы всякий горазд. И все-таки выслушай меня.

Тейт поднялся, подвел Кари к самому берегу так, что вода касалась башмаков. Такая тихая чистая вода, словно в чаше.

— Посмотри внимательно в эту голубую глубь. Ты примечаешь маленькие молнии? Это рыбы. Они живут, дерутся между собою, плодятся. Многие кончают жизнь на сковородке. Не думай, что это только рыбья участь. И не вздумай даже помыслить, что мы с тобой живем другой жизнью! Мы тоже мелькаем, но не в воде, а на земле.

Кари слышал удары своего сердца — он с трудом приходил в себя после перепалки с этим Медвежонком. Да и слова скальда не были медом.

— Так вот, Кари, первый закон: жизнь коротка! Это надо усвоить. В противном случае ты вечно будешь в проигрыше.

— Шестьдесят зим — разве это мало?

Скальд усмехнулся:

— Очень.

— А восемьдесят?

— Тоже.

— А сто?

— И сто!

Это было непостижимо: сто зим! Разве кто доживет до сотой? Но ведь по Тейту выходит, что и этого мало. Конечно, скальд своеобразен, если не сказать — чудаковат…

— Есть и второй закон, Кари. Не менее важный, чем первый: жизнь — это грызня. Постоянная, не всегда приятная, но грызня. Из-за куска хлеба и рыбьего хвостика. Слышишь?

— Да, но не совсем понимаю.

— А тут и понимать нечего! Погляди туда: рыбка прыгнула вверх. Взмыла в воздух. А почему? За нею гналась другая, более сильная. А ты думаешь, на земле иначе?

— Ты не в духе, Тейт…

— Напротив! — Тейт простер объятия, словно увидел любимого человека, глубоко вдохнул теплый майский воздух. — Как хорошо! И как мне хорошо! — Его глаза светились истинной радостью.

Да, скальд не кривил душой, ему было хорошо. Но откуда же его невеселые мысли?

— Есть и третий закон, Кари: если будешь угождать всем на этой, твоей земле — погибнешь еще раньше этой рыбки, которая выскочила из воды, чтобы уйти от одной пасти и попасть в другую, разинутую еще шире, чем первая. Ты меня понял?

— Нет, — признался Кари.

— У тебя ко мне есть вопрос?