Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

…Если личный героизм солдат и моряков на поле боя ничего не может изменить в неудачном исходе сражения, значит, ошибка допущена еще до первого выстрела.

В штабе? Или выше?..

Добавим к этому экономический кризис, жестокость властей по отношению к собственному народу, неурожаи, недостойный великой державы застой в техническом прогрессе, падение уровня жизни трудового населения.

И мятежи сотрясали страну.

Революция 1905–1907 года не добилась свержения существующего строя. А после подавления царским правительством открытых народных восстаний многие решительно настроенные организации ушли в подполье и снова, как в восьмидесятые годы XIX столетия, начали подтачивать ненавистный режим террором.

Терроризм был тогда не таков, как ныне. Сегодня, для того чтобы устрашить министра или губернатора и добиться нестабильности власти, закладывают бомбу в жилой дом, населенный ни в чем не повинными городскими обывателями, или берут в заложники детей на школьном празднике. В начале XX века бомбы предназначались самим государственным чиновникам, генералам, министрам. А при случае – и государю императору, как однажды уже случилось за четверть столетия до описываемых событий.

И террорист тогда был – не полуграмотный горец, подталкиваемый на дело бешеными деньгами или религиозным фанатизмом, а, чаще всего, рафинированный интеллигент, выходец из образованных слоев разночинства, готовый за далекие перспективы «всеобщей свободы» пожертвовать в равной степени и своей мишенью, и собой. Решивший для себя сакраментальные вопросы «кто виноват?» и «что делать?» в пользу крови.

При хороших правителях революции не происходят. Об этом стоило бы помнить тем историкам, которые ныне сожалеют о временах Николая II. Но убийство, даже окрашенное в романтические тона перспективой благих перемен в обществе, остается убийством. Уголовным преступлением – с точки зрения Закона. Смертным грехом для человека с совестью в душе. А переступить через совесть во имя идеи всегда непросто…

Штабс-капитан Корпуса корабельных инженеров В. П. Костенко был еще молод. Но уже видел Цусиму. Мало кому из знатоков военной истории не известна ныне его неоднократно переиздававшаяся книга о путешествии броненосца «Орел» – через три океана, в составе Второй Тихоокеанской эскадры, с проигранной битвой в финале.

К 1908 году на счету инженера Морского технического комитета Российского Адмиралтейства стоял не только этот трагический поход и недолгое пребывание в японском плену, но и активное участие в деятельности Лиги восстановления флота, несколько небезынтересных, хотя и странных, проектов боевых кораблей и… немалый опыт подпольщика.

Еще до Цусимы, в студентах, он связал свою жизнь с антиправительственным кружком и теперь возглавлял боевую организацию эсеров-террористов, одну из секций «Центрального военно-организационного бюро социалистов-революционеров».

В 1908 году Костенко приехал в Англию – по заданию МТК Адмиралтейства наблюдать за постройкой на британском заводе Виккерса броненосного крейсера для Российского флота.

Крейсер уже был спущен на воду и стоял у заводской стенки судостроительной фирмы «Бирдмор» в маленькой шотландской гавани Далмуир – пригороде Глазго. Странный это был корабль. Крупный – 16 тысяч 933 тонны водоизмещением и 160 с лишним метров длиной, – он немногим уступал по размерам новейшему на тот момент британцу «Индомитэблу», линейному крейсеру нарождающейся дредноутской эпохи военного судостроения. Но «Индомитэбл» нес в четырех тяжелых башнях восемь страшных для любого крейсера, кроме линейных, двенадцатидюймовых орудий. А в облике русского корабля так и бросались в глаза все признаки уходящей в прошлое прежней военной доктрины.

Главный калибр – четыре 10-дюймовые пушки с длиной ствола в 50 калибров, достаточно дальнобойные, имеющие почти равную с английскими 12-дюймовыми орудиями скорострельность. Восемь восьмидюймовых орудий в четырех бортовых башнях, расположенных на длинном спардеке «коробочкой», – как у германского «Блюхера». Двадцать скорострельных 120-миллиметровых «стволов» в бортовых казематах. Такая формула вооружения, с использованием трех базовых калибров артиллерии, была характерна для последних представителей додредноутского класса и осенью 1908 года, когда крейсер готовился отбыть в Россию, смотрелась уже, по меньшей мере, слабовато.