Клара Моисеева - Осень Овидия Назона [Историческая повесть]

И наконец, Томы — маленький городок греческих колонистов на западном берегу Понта Евксинского, бедный, ничем не привлекательный, не защищенный от набегов извне.

В Херсонес и Пантикапей колонисты привезли память о своей далекой родине и бережно хранили ее. И вот герои повествования, жители Пантикапея, цитируют Гомера, к которому питают особое пристрастие, а за мягкой, тонкой овечьей шерстью и металлом отправляются, как это делали когда-то их реальные прототипы, в дивную, зелено-голубую Колхиду, куда плавали за золотым руном еще мифические аргонавты и где колхидянка Медея спасала грека Ясона.

Вместе с героями повести и читатели побывают на Панафинейских празднествах, выслушают лукавые предсказания Дельфийского оракула и прикоснутся к верованиям древних греков, обожествлявших всю природу и поэтически населявших ее великими и малыми, высшими и низшими божествами неба, земли, моря, полей, лесов и рек.

Эта книга — о древних великих цивилизациях, но привлекательна она не только обращением к далеким мирам, отстоящим от нас по своей культуре, обычаям, жизненному укладу. На общем фоне удаленной от нас эпохи живут, любят, страдают, надеются люди, судьбы которых волнуют и беспокоят нас.

Поэт, испытавший жизненную катастрофу, в момент расцвета сил и таланта утративший все, что было ему дорого и близко, лишенный друзей, культурной атмосферы, привычного хода вещей, высланный из блистательного Рима в жалкий городок на западном берегу Евксинского Понта, юноша, безуспешно пытающийся прийти на помощь почитаемому им поэту и господину, старик отец, полжизни положивший на то, чтобы выкупить своих дочерей из рабства и получивший в ответ неблагодарность, — все эти люди проходят перед нами, оживляя застывшие громады храмов, дворцов, крепостных стен, театральных ступеней, свидетелей давно минувшей шумной жизни, к которой причастны и мы — наукой, искусством, культурой и этой книгой, вводящей нас в нее.

Доктор филологических наук

И. ШТАЛЬ

Светало, когда Дорион на цыпочках, чтобы не слышно было и шороха, вышел из своей каморки и пробрался в перистиль. Раннее утро, окропленное росой, благоухало белыми розами, гвоздиками и гиацинтами. Старая пиния, перекинувшая свои мощные ветви через высокую ограду, звенела птичьими голосами. Мраморные амурчики протягивали пухлые ручки к струям веселого фонтана, а белая скамья, опоясавшая круглый бассейн, была влажной от ночной росы, и видно было легкое облачко пара, появившееся над ней вместе с лучами восходящего солнца.

Дорион, переписчик Овидия Назона, пришел в это святилище задолго до того как здесь появлялся его господин. Усевшись на скамье у мраморного столика с львиными ножками, Дорион принялся переписывать из книги Аристотеля его мысли о рабство. Обрывок пергамента был испещрен четкими строками, словно вышитыми бисером. Дорион экономил драгоценный пергамент. На нем надо было уместить возможно больше строк. Это был его пергамент, куда он записывал мысли великих философов древности.

Вот уже десять лет прошло с того дня, когда Дорион, сын Фемистокла, вольноотпущенник из Афин, прибыл в этот дом, чтобы стать переписчиком у великого Овидия Назона. Ему было пятнадцать лет, когда отец выкупил его и отправил в Рим. Все эти годы юноша каждый свободный час тратил на занятия философией. Каждый день с рассвета и до прихода господина Дорион заполнял свой пергамент, пользуясь библиотекой поэта. Размышления великих греков и римлян так захватили юношу, что прежнее увлечение поэзией затмилось. И хотя он охотно писал под диктовку Овидия Назона, и хотя запомнил сотни прекрасных строк, это занятие не было главным делом его жизни. Главным — стала философия и мечта о том времени, когда он будет настолько подготовлен, что сможет пригласить учеников.

Пока Дорион переписывал размышления Аристотеля о рабстве, большой красивый дом Овидия Назона просыпался. Слышно было, как хлопочет на кухне повар и как скрипит калитка, ведущая в хозяйственные помещения. Запах сдобных хлебцев напомнил об изысканном завтраке господина, и захотелось есть. За стеной перистиля, где был небольшой бассейн Фабии, жены Овидия, стало слышно, как трудятся пять юных рабынь госпожи. Дорион уже знал, что рабыни готовят притирание для Фабии, а это означало, что госпожа сегодня пожалует во дворец к императрице Ливии.