Вадим Гребенников - Прослушка. Перехват информации

Немецкую аппаратуру ленточной звукозаписи по достоинству оценили в СССР. В начале 1944 года появились первые отечественные студийные магнитофоны «МАГ-1» с подмагничиванием постоянным током и «МАГ-2» с ВЧ подмагничиванием. В 1945 году для проектирования новых образцов магнитофонов для сети радиовещания СССР, потребностей армии, спецслужб и предприятий был создан Всесоюзный научно-исследовательский институт звукозаписи (далее – ВНАИЗ). А фотохимический концерн «СВЕМА» создал новые образцы магнитной ленты «ТИП-1», «ТИП-2» и «ТИП-6».

Все эти новинки пригодились для звукозаписи переговоров участников Тегеранской и Ялтинской встреч на высшем уровне. Серго Лаврентьевич Берия, лично участвовавший в установке прослушки на Ялтинской конференции, в своей книге «Мой отец – Лаврентий Берия» написал:

«Как и в Тегеране, в Ялте оборудовали подслушивающей аппаратурой все помещения, которые занимали участники конференции, но этим дело не ограничилось. Новая аппаратура позволяла нам вести постоянную запись разговоров не только в зданиях, выделенных для американской и английской делегаций, но и, скажем, в парке с помощью направленных микрофонов. Если интересующий нас объект находился на расстоянии до 50–100 м, проблем здесь не возникало».

Главной целью НКВД была прослушка мест встречи и бесед Президента США Франклина Рузвельта и Премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. В 1945 году на Ялтинской конференции техники НКВД использовали одну из первых моделей направленного микрофона, чтобы слушать частные беседы Рузвельта во время его прогулок. Когда Сара, дочь Черчилля, сделала довольно бесцеремонный комментарий о лимонах, которые подаются только к икре (по другой версии, Сара демонстративно предложила лимоны к чаю), лимонное дерево неожиданно появилось в саду на следующий вечер.

Просматривая стенограммы прослушки своих встреч с западными лидерами, Сталин велел НКВД более внимательно относиться к анализу представленной в них информации, настаивая на том, чтобы в расшифровках записей были отметки о тембре голосов. Во время каждого завтрака Сталин изучал распечатки прослушки, а на переговорах, как правило, молчал и даже выглядел «скучающим».

Сотрудники спецслужб тщательно проверяли все помещения, в том числе с использованием системы поиска встроенных микрофонов. Более того, американские и британские агенты постоянно оставляли свои «жучки» в помещениях, где проходила конференция, да и почти везде, куда их пускали.

Однако сотрудники контрразведки НКВД их оперативно обнаруживали. В свою очередь, оперативно-техническая служба НКГБ обеспечила микрофонами все помещения участников конференции. Правда, официально об этом никогда не заявлялось. Так же действовали американские и британские спецслужбы.

28 мая 1946 года Железов писал, что основными причинами необходимости передачи лаборатории 4-го спецотдела МВД в систему МГБ явилось необходимость разработок следующих технических средств:

– прослушки без прохода в здание на принципе модуляции световых бликов или радиоотраженных УКВ лучей;

– панорамного видения локационного типа на расстоянии;

– микроатомных диверсионных взрывателей, управляемых на расстоянии радиосредствами.

Железов писал, что эта работа в системе МВД встретила ряд ничем не оправданных затруднений. Поскольку с начала зарождения и в течение 15 лет лаборатории выполняли заказы оперативных отделов МГБ, а не МВД, то искусственное выделение их из МГБ и загрузка другой работой являлась неправильной, а возможные последствия были чреваты отставанием от зарубежных разведок.

Использование в лабораториях МГБ заключенных с длительными сроками (от 10 лет и выше) по мнению Железова категорически необходимо, так как это основной научно-технический персонал лабораторий. Без этого состава выполнение серьезных, научно-технических работ сейчас невозможно.

Поэтому в МГБ из 4-го спецотдела МВД должны быть переданы:

– ЦРЛ в поселке Кучино, ее полигон и филиал в Москве со всем штатом, персоналом заключенных специалистов, оборудованием и зданиями, как лабораторными, так и жилыми;

– лаборатория спецтехники в Москве на Спиридоновской улице и ее филиал на улице Рюмина со всем штатом, оборудованием и лабораторными помещениями.

Поиск приемлемого для обоих ведомств решения длился несколько месяцев. В результате министры пришли к соглашению о передаче МГБ лабораторий спецтехники в Кучино и Москве вместе с их филиалами. Кстати, в филиале на улице Рюмина работала группа по засекречиванию телефонных переговоров для правительственной связи.