Виктор Поротников - Василий Буслаев

Дозор на башне Александра, на соседней башне Зенона и на участке стены между ними несли русичи из дружины Василия Буслаева. Главенствовал над ними боярский сын Моисей Доброславич, неплохо говоривший по-гречески и назначенный помощником сотника Дионисия.

По уговору с Потаней Моисей в одну из ночей наведался в гости к Дионисию с кувшином крепкого вина. Это было в ту пору, когда рать короля Конрада разбила стан у стен Константинополя. В ту ночь упившийся вином Дионисий не стал обходить караулы на стене между Харисийскими и Серебряными воротами. Стоявшие в дозоре русичи ближе к утру подняли над зубцами крепостной стены факелы в форме креста. Это был условный знак.

В башне Александра имелся потайной ход, пробитый в горной породе и ведущий из города. Ромеи, принимая русский отряд к себе на службу, ни словом не обмолвились о подземном лазе по своей извечной недоверчивости. Об этом ходе проболтался Василию сотник Дионисий, когда был во хмелю. И уже от Василия про этот подземный коридор узнали Потаня и Моисей Доброславич.

В предрассветных сумерках в башню Александра проникли тридцать воинов короля Конрада, ведомые Потаней и Микулой Любечанином. Домаш и Яков Залешанин в это время пребывали в немецком стане в качестве заложников. Среди приближенных германского короля были и такие, кто не доверял русичам.

Потаня и Микула провели немцев по стене от башни Александра до Серебряных ворот, всюду разоружая ромейских караульных. Стража у Серебряных ворот совершенно растерялась, увидев перед собой крестоносцев с обнаженными мечами. Потаню и Микулу греческие стражники не узнали, поскольку те нарядились в немецкие доспехи и надели на голову шлемы с металлическими защитными личинами, на которых имелись прорези для глаз.

Потаня объявил стражникам, что рать короля Конрада уже вступила в Константинополь через Харисийские ворота, поэтому сопротивление бесполезно. И греки сложили оружие.

Немцы живо сняли запоры и распахнули тяжелые высокие створы ворот, обитые железными полосами.

Притаившийся неподалеку конный отряд немецких рыцарей с громким топотом копыт и бряцаньем оружия хлынул через Серебряные ворота в столицу ромеев. Задумка Потани удалась!

Многие дни, проведенные Василием в застенке, сложились в его сознании как бы в невидимую глухую стену, отгородившую от него весь остальной мир. Единственный, с кем Василию иногда удавалось перемолвиться словом, был его охранник родом из киликийских армян. Дважды в день узнику приносили похлебку и отжимки из винограда. Глухонемой старик, вечно немытый и безобразный, исполнял эти нехитрые обязанности.

Пока Василий ел, стражник, стоя в проеме полуоткрытой двери, делился с ним всем, что происходит в городе. От него Василий узнал, что к стенам Царьграда наконец-то пришли крестоносные рати, о царящей повсюду тревоге.

Бывало, страж начинал утешать Василия:

– Тебе еще повезло, друг. Ты сидишь в дворцовой темнице и сносно питаешься. Вот если бы тебя бросили в тюрьму у Золотых ворот, там бы ты намучился, клянусь святым Варлаамом. Какой только сброд не сидит там: воры, убийцы, насильники, конокрады… Их судят группами и группами же отправляют на эшафот, но чаще выпускают на арену, где их разрывают на куски хищные звери. Кому посчастливится, тому отсекут руку или выколют глаза и отпустят. Мол, иди да больше не попадайся!

Но самая страшная тюрьма в этом городе – это башня Анемы. От скученности, сырости и сквозняков узники в ней мрут как мухи. И кормят их там гнилыми овощами. Уж на что стражники черствый народ, но и они порой не выдерживают: кому дадут палку – отбиваться от крыс, кому старый плащ – укрыться от холода, а иному несчастному помогут взобраться на вершину башни, чтобы низвергнуться оттуда вниз. Встречаются среди узников и такие, кто готов таким способом прекратить свои мучения.

После таких рассказов Василию было стыдно перед самим собой за частые приступы уныния.

В душе узника теплилась слабая надежда на спасение. Василий почему-то очень рассчитывал на помощь Феофилакта. Не забывал он и про Евпраксию, как-никак она долгое время была любимой наложницей василевса и чары этой женщины до сих пор еще очень сильны. Вдруг Евпраксия сумеет тронуть сердце Мануила, пробудит в нем сострадание к Василию.

Рождался новый день, и вместе с солнечными лучами пробуждалась в сильном теле Василия любовь к жизни. В нем крепли мысли о том, что, быть может, все еще обойдется. Если бы его хотели казнить, то давно казнили бы. Приходила ночь, и вместе с ее мраком в сердце Василия закрадывались тоска и безысходность. Какой жалкий конец уготовила ему судьба!