Виктор Поротников - Василий Буслаев

– Я все сделаю, божественный.

– Вот и прекрасно! Хорошо, когда рядом есть хоть один умный человек.

Это была наивысшая похвала от императора, и добивались ее немногие.

Феофилакт вышел из дворцовых покоев в приподнятом настроении. Кажется, василевс ценит его!

Василий не очень удивился, когда снова увидел на подворье Святого Мамонта горбоносого Архилоха. Грек искал его.

– Мой господин – почтенный Феофилакт – желает пригласить тебя на скачки завтра поутру, – сказал Архилох Василию после обмена приветствиями.

– Что за скачки такие? – удивился Василий. – Пляски, что ли?

Архилох снисходительно улыбнулся.

– Это состязания колесниц на ипподроме. У вас на Руси такого нет. Захватывающее зрелище!

– Могу я взять с собой своих друзей?

Архилох замялся:

– Можешь, но в другой раз. Мой господин помимо развлечения хочет еще серьезно побеседовать с тобой, друг Василий. – Архилох похлопал новгородца по плечу. – Ты понравился ему. Скажу тебе по секрету, у Феофилакта дочка на выданье. Красивая девушка!

«Чай, не краше наших девиц!» – подумал Василий, провожая взглядом удаляющегося Архилоха.

Они договорились встретиться завтра у Харисийских ворот.

Василий был на условленном месте, когда ворота были еще закрыты. Он намеренно поднялся пораньше, чтобы не объяснять друзьям, куда и зачем уходит. Ему было немного стыдно перед ними за свое бегство украдкой, словно он чем-то их обделил. Хотя, с другой стороны, он не виноват, что знатный ромей именно к нему проявляет такой интерес. Кто знает, может, это знакомство в будущем сослужит Василию добрую службу.

Когда ворота открылись, в город хлынула толпа земледельцев-париков, живущих в предместье поденщиков, путников из других городов. Василий же не тронулся с места.

Вскоре прискакал верхом на коне Архилох. Второго коня он привел для Василия. Показав страже какую-то грамотку и сунув воинам две серебряные монеты, Архилох махнул рукой новгородцу, мол, поехали!

Конная прогулка по проснувшемуся Царьграду показалась Василию гораздо интереснее поездки на колеснице. Теперь они ехали другой дорогой, через другие кварталы. Василий лишь в одном месте успел заметить знакомую мраморную статую всадника, которую он запомнил еще с самого первого посещения столицы ромеев.

– Друже Архилох, – окликнул грека Василий, – что это за витязь на коне?

– Император Юстиниан, – ответил через плечо ехавший впереди Архилох.

После храма Святой Софии и Большого Дворца ипподром, без сомнения, был самым величественным сооружением столицы ромеев. Большой Дворец ограничивал площадь Августеон с юга и востока, примыкая с одной стороны к ипподрому, с другой – к Софийскому собору.

Невзирая на раннее утро, площадь была полна народу. Людские ручейки со всех сторон стекались к ипподрому. В этой толчее и суматохе Василий совсем было растерялся, но Архилох чувствовал себя здесь как рыба в воде.

Сначала они спешились и оставили коней у коновязи, заплатив за присмотр специальному человеку. Потом через высокие ворота, похожие на длинный тоннель, грек и русич прошли в гигантскую овальную чашу ипподрома. Тысячи зрителей уже сидели на сиденьях, ступенями уходящих ввысь, а новые толпы все прибывали и прибывали, рассаживаясь там, где было свободно.

У Василия разбежались глаза при виде такого множества людей. От гула голосов, висевшего в воздухе, он не мог расслышать, что говорит ему Архилох.

Архилох потащил Василия куда-то вверх по ступеням. Перед глазами новгородца мелькали сотни всевозможных мужских лиц: бородатых и безбородых, молодых и старых, красивых и безобразных. Иногда среди них встречались и женские лица.

Ложа, куда Архилох привел Василия, была ограждена от мест простонародья невысоким каменным барьером, обзор отсюда был несомненно лучше. В ложе Василий увидел большую группу вельмож в самых изысканных одеяниях. Среди них было несколько знатных матрон с веерами из пышных фазаньих перьев.

Феофилакт поднялся навстречу Василию и дружески протянул ему руку. Они поздоровались, потом сели. Логофет мягким голосом стал задавать Василию ничего не значащие вопросы. Архилох переводил.

Василий слушал вполуха, захваченный видом такого многолюдья. Во сколько же раз население Царьграда больше числа жителей Киева и Новгорода, вместе взятых!

– Дивная красота нашей столицы еще не пробудила в тебе желания сменить холод снегов на ласковые поцелуи теплого моря, друг Василий? – спрашивал Феофилакт. – Интересно, что сильнее пленяет русскую душу – ширь земли или морской простор?