Виктор Поротников - Василий Буслаев

«Ну, молодец, поминай всех святых!» – подумал Василий.

Его рука потянулась к рукоятке кинжала.

…Целый день друзья-побратимы искали Василия.

Ближе к вечеру Василий сам наткнулся на них. После радостных объятий и похлопываний по плечу ратники развели костер в укрытой от ветра лощине. Василий снял лыжи, бессильно опустился на вязанку хвороста и протянул к огню озябшие руки.

– Догнал ли ты великана? – спросил Фома, изнемогавший от любопытства.

– Догнал, – устало ответил Василий и вынул из-за пазухи клок рыжевато-бурых волос.

Фома взял волосяной пучок из руки Василия, понюхал. Сморщился:

– Ну и запах от его шубейки!

– Такие волосы растут у великана по всему телу, кроме головы, – сказал Василий. – В остальном он такой же человек, как и мы. Только разговаривать не умеет.

– Коль разговаривать не умеет, значит, не человек, а дух нечистый, – заметил Домаш.

– Стонал великанище, как человек, и кровь у него красная, – со вздохом произнес Василий, – силища только нечеловеческая.

– Прикончил ты его? – спросил Костя Новоторженин.

– Пришлось, – ответил Василий. – В яму-ловушку свалились мы оба. Великан на меня бросился, да пособил мне Господь зарезать его. Чудом жив остался.

– Как же ты из ямы выбрался?

– Сумел вот.

– Молодец, Вася! – воскликнул Фома. – С честью в Новгород вернемся. И за даньщиков убиенных рассчитались.

Но Василий был мрачен. Его не покидало чувство, будто убил он безвинного человека или, того хуже, ребенка зарезал. Хоть и силен был великанище, но нападал он на Василия с голыми руками. И умирая, глядел на него так печально, как-то по-детски глядел.

– Худион-то где? – спросил Василий. – Где Потаня?

– Для Худиона санки из лыж смастерили и отвезли его в пермятскую деревню верстах в десяти отсюда, – ответил Фома. – Потаня и почти вся дружина пребывают там же. К ночи и мы туда доберемся. Отоспимся.

При одной мысли о сне Василий почувствовал сильнейшую усталость. Враз ему все стало безразличным. Усилием воли он заставил себя подняться и приказал выступать.

Холодное северное солнце уже погрузилось в густую пелену облаков у далекого горизонта.

Неласково встречала тысяцкого Ядрея Амелфа Тимофеевна, когда тот пришел к ней в дом рано поутру.

– Ну, чего притащился? – ворчала вдова. – Опять хочешь спровадить моего сына за тридевять земель. Месяц не прошел, как вернулся Василий из Заволочья. И какой вернулся! Худой, как щепка, и угрюмый, словно пес побитый.

– Что ты, Амелфушка, – залебезил тысяцкий, – разве ж я не понимаю. И улыбка оскомину набить может. А сын у тебя храбрец! Посему князь Святослав ныне кличет его на свой красный двор да на любезный разговор. Вот зачем я пришел.

Это известие не обрадовало Амелфу Тимофеевну.

– Знаю я, Ядрей Дорофеич, что ты у князя нашего в кумовьях ходишь, – хмуря брови, промолвила вдова. – Частенько Святослав Ольгович под твою дуду пляшет. Мой Василий под твои погудки плясать не станет. Запомни это!

– Да какая дуда, Амелфа Тимофеевна, – заулыбался Ядрей, – кто ныне нас, стариков, слушает? Уплыли годы, как вешние воды. – Тысяцкий снял шапку и похлопал себя по лысине.

Анфиска, наблюдавшая за ним из-за плеча своей госпожи, тихонько прыснула в кулак.

– Ступай, Анфиска, – строго проговорила Амелфа Тимофеевна, – скажи Василию, что воевода к нему пришел.

– А ежели Василий еще спит? – невозмутимо спросила служанка.

– Значит, разбуди.

Анфиска умчалась, только сарафан ее синий мелькнул в дверном проеме.

– Ох егоза! – усмехнулся тысяцкий. И взглянул на Амелфу Тимофеевну с хитроватым прищуром: – Когда-то и ты, Амелфушка, такой была. Не забыла, как парни за тобой увивались? И я был в их числе.

– Дело прошлое, – отрезала вдова.

– Три раза я к тебе сватов засылал, и все без толку. – Воевода досадливо ударил себя кулаком по колену. – А Буслай, купеческий сын, с первого раза тебя окрутил и под венец повел. Не иначе приворожил он тебя, Амелфушка. Ведь не любила ты его!

– Ты почем знаешь? – сверкнула очами вдова. – Чай, не тебе я исповедываюсь.

– Буслай же был старше тебя на тридцать лет!

– Зато был он телом крепок и умом светел.

– Потому и крепок был Буслай, ибо от волхованья на свет появился.

– Ложь это, Ядрей.

– А то нам не ведомо, чем отец Буслая промышлял! – Воевода погрозил вдове пальцем. – И про одолень-камень знаем, и про колдовские ночи…