Валерий Поволяев - Северный крест. Миллер

— Лет через десять можно будет рубить и это дерево, а сейчас рано.

Он выбрал сосну, росшую метрах в тридцати от поваленной ольхи.

— Фёдор, рубим этот ствол.

— Есть рубить этот ствол, — весело отозвался Дроздов, подражая напарнику, ловко подкинул топор, тот грозно сверкнул в воздухе чёрным лезвием, в следующее мгновение точно припечатался к руке.

Через полтора часа восемь поверженных деревьев лежали на земле. Были они старые, трухлявые, наполовину уже сдохшие — то самое, что требовалось Сомову.

Он послал напарника надрать с берёзовых стволов бересты, сам же, взяв несколько человек в помощь, растащил деревья по краям поляны в виде венца — получился большой квадрат. Крутиков, довольно похлопывая себя по животу веткой, встал на возвышенное место и теперь командно покрикивал, подгоняя людей.

— Быстрее, быстрее, быстрее! — в такт словам Крутиков хлестал себя веткой. Вот музыкант!

Содрав с ближайшей берёзы клок бересты — Дроздов что-то задерживался, — Сомов присел на корточки перед одним поваленным деревом, ловко, с первой же спички поджёг бересту и сунул её в дупло.

Из дупла повалил лёгкий прозрачный дым. Вторую берестяную скрутку, так же ловко подпалённую, Сомов сунул в следующее дупло. Напарник, густо облепленный комарами, тем временем приволок целую охапку берёзовой коры.

— Делайте, как я, поджигайте деревья, — громко скомандовал Сомов. — Без дымокуров нам комара не одолеть.

Солдаты, ожесточённо хлеставшие себя ветками, быстро разобрали бересту, кинулись к лежащим стволам.

Вскоре всю поляну заволок дым. Дышать, несмотря на дым, сделалось легче, комары поспешили оттянуться в сторону, сбились в густую кучу, повисли над лесом.

— Всё, — облегчённо проговорил Сомов, — теперь они сутки будут трепыхаться над деревьями, а сюда не сунутся.

— У нас в деревне были случаи, когда комары напрочь высасывали кровь из щенят. А однажды насмерть загрызли телёнка. Охо-хо... — Дроздов озадаченно поскрёб пальцами затылок.

Ночь мало чем отличалась от дня, была она светлая, прозрачная, прохладная, опасная; недалеко, около спуска к реке, голодно выли волки — попытались отжать от стада, пришедшего к воде, оленя, но попытка не удалась, вот волки и завыли возмущённо и голодно, потом смолкли разом, и постам, оберегающим ночующий лагерь, стало понятно: в тайге кто-то есть, кто-то подбирается к поляне.

Это засекла вахта, и на миноноске — мичман Рунге и матрос Андрюха Котлов.

— Давай-ка, друг, вытаскивай из рубки пулемёт, — скомандовал Рунге матросу, — в лесах здешних волки водятся не только о четырёх ногах.

Он как в воду глядел — через пятнадцать минут по лагерю грохнул винтовочный залп. Послышался крик Слепцова, пытавшегося организовать оборону, в ответ ударил залп из винтовок — ночующий народ быстро разобрался, что к чему. Андрюха засек среди деревьев огоньки партизанских выстрелов, притиснулся к пулемёту и дал длинную, в половину ленты очередь.

— Вот люди-нелюди, — Рунге выругался, — и чего им не спится?

Через десять минут партизан отогнали. Слепцов, держа в одной руке кольт, в другой стек, прошёлся по лагерю.

— Все живы?

Живы были все. Одного только, лопоухого неудачника, пуля обожгла по касательной — содрала клок кожи на голове и оставила дырку в крупном, твёрдом, словно бы выпиленном из фанеры ухе. Парень заорал на всю тайгу — сделал это с опозданием, когда прошёл страх, — начал визгливо, тонко, будто заяц, которого опалила дробь, выть.

— Хватит! — прикрикнул на лопоухого Слепцов, подошёл к нему. — Кто таков? Как фамилия?

— Ликутин. — Раненый щёлкнул от боли зубами. — Солдат я... Рядовой Ликутин.

— Крутиков, перевяжи этого несчастного, — велел капитан, — не то его крики даже в Мурманске слышны. Барабанные перепонки лопаются.

— Надо бы лес прочесать, — не обращая внимания на приказ капитана, озабоченно проговорил Крутиков.

— Тоже дело, — одобрил инициативу капитан. — Не мешает посмотреть — вдруг что-нибудь интересное осталось?

— Земеля, — позвал Крутиков Сомова — приметил, что этот мужик самый хозяйственный из десанта, с таким не пропадёшь, — поднимайся! Слышал приказ господина капитана?

Сомов подхватил винтовку.

— Пошли!

Перевязать Ликутина взялся Дроздов.

— Тебя бы в город, в госпиталь надо отправить, — сказал он раненому.

— А это ещё зачем?

— Как зачем? Лечиться. Голова — вещь кровянистая, вон как из тебя льёт. Будто из горшка. Остановить невозможно.