Уинстон Грэхем: Погнутая сабля [The Twisted Sword]

— Да, любимый, — ответила она Генри. Тот уже получил удовольствие от объятий и теперь вырывался. — Ты ведь поедешь с нами? Мы едем за море.

— Море! — пропела Изабелла-Роуз. — Море, чудесное море. Миссис Кемп, мы едем во Францию, во Францию, во Францию! Je suis, tu es, il est. Nous sommes, vous êtes, ils ont! [2] Спряжение французского глагола être (быть).

— Ils sont, — поправила миссис Кемп. — Белла, прошу тебя, не кричи. Оставить Генри с вами, миссис Полдарк?

— Да, пожалуй, — ответила Демельза. — Росс...

Росс поднял руку.

— Миссис Кемп, — сказал он, — меня пригласили в Париж на три месяца. Я беру с собой жену и детей. Мне кажется... нам всем кажется, что было бы очень хорошо, если бы вы поехали с нами.

Миссис Кемп потеребила фартук. Хотя она редко занималась делами по дому, руки у нее были такие, будто она годами драила полы.

— Святые небеса! Куда? В Париж, вы сказали?

— В Париж.

— Невероятно. То есть во Францию? В эту ужасную страну?

— В эту ужасную страну. Мы уезжаем через неделю. Не могли бы вы обдумать предложение? Миссис Полдарк ответит на ваши вопросы. Могу дать вам... мы можем дать вам сутки на размышления.

В тот же день в конце января, когда Демельза почуяла, что молодой всадник, скачущий под дождем по долине, нарушит ее спокойствие, ее старшая дочь, Клоуэнс Каррингтон, принимала другого нарушителя спокойствия.

Она в одиночестве отправилась кататься на Неро. Стивен был дома, а не в море, но занимался собственными делами. Обычно он не скрывал их от нее — он без конца делился с женой планами и надеждами, так что Клоуэнс спокойно отнеслась к временному недостатку доверительности.

По утрам она часто ездила верхом. Конечно, это было не то же самое, что в Нампаре — никакого длинного пляжа, на который накатывают ворчливые волны, в лучшем случае можно было проехать по узким тропкам вверх по холму, до пустоши над Фалмутом. А там удавалось и пустить коня в легкий галоп, а то и в карьер, и любоваться дивными пейзажами с далекими утесами и морем. Вроде те же воды, и всего за углом от мыса Лендс-энд, просто с видом на Ла-Манш, а не на Атлантический океан, но всё же море выглядело другим.

Здесь не было таких пляжей, как на северном побережье, полоска песка была более узкой и обычно мягче, потому что приливы ниже, а утесы, пусть острые и грозные, достигали только половины привычной высоты. Клоуэнс скучала по вздохам прибоя, перекатывающегося по скалам чуть ниже Нампары, по глухому рокоту прилива в скалах, по запаху водорослей, пелене брызг и вкусу соли на губах.

Не то чтобы она возражала. Она была замужем за любимым человеком, всю зиму они чудесно проводили время вместе — охотились раз в неделю, а то и дважды. Часто вместе с леди Харриет Уорлегган. С тех пор как Стивен доверил свои дела банку Уорлеггана, он преуспел.

Они потратили немало денег. Охота — недешевое удовольствие, и обычно раз в неделю после охоты они ужинали в Кардью с Харриет Уорлегган, а потом играли в карты и кости. Разрыв Джорджа со своим сыном Валентином лишил Харриет компании молодежи, которую тот собирал, когда бывал дома, и она взяла в привычку приглашать некоторых друзей пасынка, к примеру, Энтони Трефузиса, Бена Сэмпсона, Перси и Анджелу Хиллов и Рут Смит, остаться после охоты на ужин и игру до рассвета. Клоуэнс со Стивеном входили в это общество. Иногда с ними ужинал и Джордж, но чаще предпочитал перекусить в своем кабинете или поужинать до них вместе с Урсулой. Он никогда не оставался на карточную игру — никогда не мог понять игру на деньги ради удовольствия.

Но он всегда был любезен со Стивеном и Клоуэнс, хотя всё ее существо восставало против этой дружбы. Стивен не знал о ее настороженности. Он считал, что находится на короткой ноге с одним из самых влиятельных людей Корнуолла, вскоре станет ценным клиентом банка, а в будущем его ждет процветание. И действовал он в соответствии с этими представлениями.

Пенрин, где жили Стивен и Клоуэнс, был старинным вольным городом и стоял в глубине залива Пенрин, дома сгрудились по склонам холма. Население составляло около тысячи человек. Город считался древнее и благороднее Фалмута — его более крупного и молодого соседа. Ему даровали самоуправление в 1236 году специальной хартией, за четыреста лет до того, как Фалмут стал городом. Между двумя городами существовало яростное соперничество, потому что более глубокая гавань и более крупные доки Фалмута отнимали у Пенрина доходы.