Уинстон Грэхем - Погнутая сабля [The Twisted Sword]

Свечи качнулись и поклонились, как придворные. Дивная ночь, но ветреная, холодная и одинокая, с россыпью звезд меж облаков. Половина слуг ушла спать, остальные бодрствовали в ожидании звона колокольчика. Нанкивелл разводил огонь.

— Сэр, вам нужно что-нибудь?

— Нет.

Джордж выпил немало бренди, на каминной полке остался недопитый бокал.

Он сел за стол, вытащил из ящика бумаги и раздраженно пододвинул к себе канделябр, чтобы лучше видеть. Дело было связано с карманным округом Сент-Майкл. Когда-то он сократил число избирателей округа с сорока до тридцати простым, но решительным приемом, переселив десять человек из обветшалых домов за две мили, в новое лучшее жилье, которое он специально отремонтировал. Теперь они не могли пожаловаться на тяготы, поскольку новое жилье гораздо лучше старого, но их лишили синекуры и возможности жить за счет денег за голосование. Их лишили голоса, а тем самым и средств к существованию.

Джордж бесстрастно отметил, что некоторые даже сумели устроиться на работу. С тех пор оставшееся число выборщиков сократилось до двадцати пяти, шестеро из них — члены одной семьи. Мистер Танкард, управляющий и стряпчий Джорджа, явился в начале месяца и сообщил, что теперь эта семья просила ссуду в три сотни фунтов. Якобы на строительство пекарни, но все знали, что на эти деньги они намереваются прожить до следующих выборов, когда о ссуде благополучно забудут, как они надеялись.

Джордж не собирался подчиняться шантажу, невзирая на дружеский совет сэра Кристофера Хокинса, что на это стоит пойти. Хокинс сказал: «Такую уж цену вы платите, друг мой. Не берите в голову. Лучше подумайте о выгоде иметь двух членов Палаты, исполняющих любые указания». Но Джордж такого не потерпит. Он не обязан откупаться от прогнившей никчемной семейки дармоедов. И накажет их за наглость. Он твердо решил так поступить и именно поэтому сегодня ночью вытащил письма с пометками Танкарда. Хоть как-то отвлечься от того, что творится наверху...

Примерно с минуту он изучал документы и возился с очками, ощущая, как внутри нарастает былое возмущение. Вскоре он бросил бумаги и встал из-за стола. Даже это...

И тут он услышал жуткий звук, то ли вой, то ли рев, скорее звериный, чем человеческий. Он покрылся холодным потом. А вдруг Харриет умрет? Если мальчик выживет, это не столь важно. А если умрут оба? Джордж столкнется с полным одиночеством, оно разверзнется перед ним, подобно шахте. Несмотря на невыносимые привычки Харриет, она удивительная личность, и ему будет ужасно не хватать ее грубости. А если и дитя умрет...

Он вышел в коридор и прислушался. Снова наступила тишина. В камин бросили полено, и вскоре пламя осветило мрачную комнату, где столько раз царило веселье. Где Харриет и Валентин устроили большой прием в честь отступления Наполеона от Москвы; где только несколько дней назад друзья Урсулы...

Снова тот же звук, только более приглушенный. Джордж вытащил носовой платок, промокнул лоб и стал подниматься по лестнице навстречу звуку, а потом остановился, озадаченный, злой и потрясенный. Сердце бешено колотилось. По коридору прошел конюх, и, судя по всему, двигался в том же направлении.

— Смоллвуд!

— Да, сэр?

— Ты куда?

— Наверх, сэр, с вашего разрешения. Леди Харриет сказала, когда я...

— Неважно, что она там сказала, тебе нечего делать наверху.

— Нет, сэр. Она просто сказала, чтобы я присмотрел за...

Жуткий звук опять повторился, теперь уже громче. У Джорджа волосы зашевелились от ужаса.

— Убирайся! — рявкнул он.

— Да, сэр. Я просто подумал, что может, собаки тревожат ее милость...

— Собаки? Какие еще собаки?

— Кастор и Поллукс, сэр. Ее милость велела мне разместить их в голубой комнате, пока она... пока она рожает, так сказать. Ее милость не хотела, чтобы они бродили по дому, пока ей плохо, и решила, что лучше бы им не мешать вам... то есть всем. Я запер их в голубой спальне и слежу, чтобы у них были корм и вода. Вот почему я осмелился...

— Этот звук, этот вой, — перебил Джордж, — получается, это псы воют?

— Да, сэр. Думаю, надо проверить...

— Так сходи и проверь! — крикнул Джордж. — Заткни эти проклятые пасти и глотки, можешь даже их перерезать! Дай какую-нибудь отраву, лишь бы только они заглохли!

— Слушаюсь, сэр.

В страхе Смоллвуд на цыпочках проскользнул мимо хозяина и, спотыкаясь, быстро преодолел оставшиеся ступеньки, затем, тревожно оглядываясь, пошел по коридору к голубой спальне.

Джордж медленно спустился, гневно и облегченно перевел дух. Негодование его росло. Это возмутительно! Расположить псов в спальне! А он все гадал, куда они подевались. Характерные для Харриет самоуверенность и безрассудство! Он бы разъяснил ей и дал точную оценку такому нелепому спектаклю. Боже всемогущий, на минуту, на какое-то время он решил, испугался...