Уинстон Грэхем - Погнутая сабля [The Twisted Sword]

— Что «почему»?

— Почему именно тогда они испортились?

— Это что, допрос?

— Если тебе так угодно.

Валентин барабанил по воротам длинными пальцами. Вот уже двадцать лет Росс то совершенно забывал про этого молодого человека, то он снова, болезненно и остро, проникал в его мысли. Хотя за все это время они ни разу не беседовали наедине, по душам. Они общались поверхностно, и особенно неловко, что сын Элизабет так вцепился в него сразу после смерти Джереми. Россу никогда не нравился этот молодой человек со злобным юмором, озорными шутками, огромным обаянием и безусловной уверенностью, что на него поведется любая женщина. Крайне мерзко он повел себя на приеме у Джеффри Чарльза, привезя с собой непрошеного гостя, Конана Уитворта, и тем самым огорчив Морвенну, а затем полупьяно улыбался и усмехался, когда между Россом и Джорджем чуть не завязалась драка. Что до слухов, поговаривали, будто он женился на Селине Поуп ради денег и уже отрыто ей изменяет.

— На что ты смотришь? — спросил Валентин.

— На тебя, раз уж спросил, Валентин. Когда ты родился, естественная вражда между мной и твоим отцом достигла пика, потому как я не хотел, чтобы твоя мать за него выходила. Он не мог этого не знать.

— Ты любил мою мать, верно?

— Какое-то время.

— А в то время?

— Я глубоко ее уважал.

Росс смотрел на стадо коров, ковыляющих по скалам Уил-Лежер вереницей, словно судьи, входящие в зал для слушаний.

— А ты знал — подозреваю, знал, что я стал постоянной причиной ссор между родителями?

— Я узнал об этом позже.

— Тогда ты знаешь, по какой причине. — Росс не ответил, и Валентин продолжил: — Он подозревал, что я не его сын.

— Правда?

— Да, правда. Эта туча бродила надо мной все детство, хотя я, разумеется, не догадывался, в чем дело. После смерти матери она рассеялась. Родившаяся семимесячной Урсула развеяла его подозрения. И тогда он, в своем сухом и мелочном стиле, попытался стать образцовым отцом. Но ущерб, как по мне, уже был нанесен. Я боялся его и ненавидел. С тех пор он мало что мог сделать, чтобы поменяться в моих глазах. Мне... Мне всегда казалось, что он в какой-то мере ответственен за смерть матери.

— Я так не думаю. Твой... Джордж был очень привязан к твоей матери, пусть и, говоря твоими словами, в своем мелочном стиле, но, как мне кажется, искренне. Не забывай, что он снова женился только через двенадцать лет.

Пол Дэниел исчез из поля зрения. Росс вдруг ощутил бессильную злобу к тому клубку любви, ненависти и ревности, который омрачил рождение Валентина и разрушил его детство. И кто виноват? Он, наравне со всеми. С Элизабет. С Джорджем. Единственным невиновным, конечно, был Валентин. Годами Росс с некоторого расстояния наблюдал за взрослением мальчика. И все, что он видел и слышал, казалось неутешительным.

Но Росс слишком редко смотрел в глаза правде: он тоже несет ответственность за сложившуюся ситуацию — прямую или психологическую.

Нежданная встреча его взбудоражила. Теперь ему казалось, что главный поворот всей его судьбы, ступица, от которой протянулись спицы дальнейшей жизни, заключался в тех нескольких минутах гнева, похоти и захлестывающего разочарования, из-за которых родился Валентин.

Он легко коснулся руки Валентина. Непривычный для него жест.

— Почему ты решил сегодня повидаться со мной?

— Чувствовал, что должен увидеть тебя перед отъездом и попытаться прояснить кое-что в собственных мыслях.

— Вряд ли я сумею помочь.

— Точно так же ответил мне Дуайт Энис несколько дней назад.

— По этому поводу?

— Имеющему к нему отношение. Как ты считаешь, моя мать изменяла Джорджу Уорлеггану после свадьбы?

— Господи Боже, нет! Ты оскорбляешь ее память.

— Я просто предполагаю. Это бы объяснило внезапные перемены его настроения.

— Уверен, дело не в этом.

— И ты настолько же уверен, что у моей матери никого не было в промежутке между смертью ее первого мужа и вторым браком?

Росс предвидел этот вопрос.

— Твоя мать — честная и благородная женщина. В то время я редко с ней виделся, но думаю, это крайне маловероятно.

Валентин сухо кашлянул.

— Что ж, тогда позволь задать последний вопрос. Именно ради него я и пришел, хотя задать его непросто. Возможно ли, что ты — мой отец?

Росс обнаружил, что слишком крепко вцепился в ворота. Он ослабил хватку, взглянул на свои пальцы и разогнул их. Он понимал, как многое зависит от его ответа. И как важно сейчас солгать без малейшего колебания. И все же насколько невозможной оказалась эта ложь, несмотря на все последствия.