Юлия Андреева - Святы и прокляты

— Ты привёз летописца? — глаза Спрута смотрели в сторону окна.

За его спиной, свирепо уставившись на наёмника, ухмылялся здоровенный мечник.

— Всё получилось не совсем так…

— Мне доложили, что ты привёз детей? Ты теряешь хватку, Рудольфио из Турина. Прежде ты не делал таких глупостей. Зачем мне дети?

— Сеньор, дело в том, что летописца, за которым вы меня послали, убили за неделю до моего прибытия. Кровник выпустил в беднягу пару стрел, когда тот выходил на двор, и затем слуги прирезали раненого точно свинью. Я застал его старую мать и двоих детей.

— Зачем мне дети? Ты не понял вопроса?! — Спрут поднялся со своего места.

Роста он был среднего, чуть выше Рудольфио. Его некогда чёрные волосы, коротко стриженные, серебрились на висках. Невероятно худое лицо напоминало обтянутый желтоватой кожей череп. Кисти рук, несмотря на жару, обтягивали перчатки из тонкой кожи. При дворе его сиятельства поговаривали, будто бы ещё в детском возрасте он пережил чуму или даже проказу, после которой его тело и особенно руки оказались изувечены настолько, что граф был вынужден скрывать их.

В общем, сеньора Гансало Манупелло нельзя было назвать красавцем, при этом он тщательно следил за своей внешностью и всегда был изысканно одет. Наёмник не хуже любого торгаша определил, что в такую жару его нынешний хозяин выбрал для себя мавританский, а не сицилийский шёлк — более лёгкий и дорогой. Поверх чёрно-серого сюрко с тонким рисунком в виде переплетённых листьев красовался серый расшитый золотой ниткой плащ.

— Они грамотные… — Рудольфио помедлил, собираясь с мыслями. — Поначалу я думал привезти только мальчишку, но потом… Сеньор, летописец успел передать детям своё мастерство, они уже работали вместе с ним и по их заверениям, успевают за рассказчиком, особенно когда трудятся вместе. — Рудольфио сделал нажим на слово вместе. — Кроме того, не знаю, право, стоит ли говорить… но если в них и правда королевская кровь… кровь помазанника Божия… то я не готов получить вечное проклятие.

— Я услышал тебя. — Гансало Манупелло раздумывал. — Ладно. То что ты говоришь о королевской крови, конечно же чушь. Потомки бастарда… — он махнул рукой.

— Вы знаете что-нибудь сеньор о принцессе Анне Комнине? — забросил ещё один крючок Рудольфио. — Писавшей летописи? Если это правда… Там, где я родился, детей специально называют именем его знаменитого предка, чтобы передать новорождённому часть талантов и доблестей умершего.

— Девочку зовут Анна? — Его сиятельство поднял кустистые брови. — Что же, не объест нас эта пигалица надо думать… Надеюсь два наших гостя, которых ты привёз до этого, не обидят её. Во всяком случае, тебе придётся остаться, и проследить, чтобы все четверо вели себя благоразумно и в конце концов выполнили то, зачем их сюда доставили… Казначей заплатит тебе за уже проделанное, но прежде чем стать моим личным телохранителем, тебе придётся завершить начатое, а именно, днём и ночью следить за нашими гостями. Я не хочу, чтобы они сбежали, передрались, попытались изнасиловать детей или наложили на себя руки. Стены этого замка и без того помнят столько убийств… ступени и полы впитали в себя такое количество крови… В общем, я хочу, чтобы наши гости выполнили возложенное на них поручение и ты бы им в этом помог.

— Сеньор, я узнал тех двоих, которых привёз в замок раньше, — Рудольфио переминался с ноги на ногу. — Это старые пьяницы: кривой трубадур, который не может играть на своём инструменте из-за того, что лишился правой руки, а денег на наем музыкантов у него отродясь не было, и пьяница знаменитый тем, что однажды пропил собственные портки, из-за чего не смог покинуть трактира, не будучи в концы опозоренным. Слышал, что в былые времена, он якобы служил оруженосцем императора Фридриха, но, скорее всего, это сказки. Я знал нескольких оруженосцев Фридриха, и ни на одного из них этот пропойца не похож.

— В твоей новой работе тебе поможет уже то, что ты лично знавал людей Гогенштауфена. Впрочем, не будем заставлять наших гостей ждать. — Спрут кивнул охраннику и, любезно улыбнувшись Рудольфио, жестом пригласил его присоединиться.

Они спустились по полутёмной лестнице, освещённой лишь светом узкого окна, прошли по коридору, слушая эхо собственных шагов, и оказались возле дверей, охраняемых немедленно вскочившей и вытянувшийся во фрунт стражей.

Двери бесшумно распахнулись, и Рудольфио вслед за хозяином замка вошёл в просторный, увешенный гобеленами зал, посередине которого возвышался длинный каменный стол. Около стола вразнобой стояло несколько кресел, в одном из которых сидел длинноволосый калека, другое — как раз напротив входа — облюбовал для себя человек, называющий себя оруженосцем короля. У окна на полу притулились испуганные брат с сестрой.