Юлия Андреева - Святы и прокляты

Второй день начался с торжественной всеобщей мессы. После мессы устроили новый пир, ещё грандиознее прежнего. Император сидел в окружение князей, на специальном возвышении, а ниже пировали, славя Фридриха и своих господ, двенадцать тысяч прибывших на рейхстаг рыцарей.

Устав от празднований, Фридрих забрал Изабеллу и отправился в свой Эльзасский дворец. Там императрица встретилась с золотоволосым мальчишкой лет десяти, которого супруг представил своим бастардом Энцио. Вслед за отроком навстречу императору вышла темноволосая красивая мать ребёнка — Адельхайд.

Изабелла и прежде слышала, что у её супруга много незаконнорождённых детей, и, бывало, подумывала, как бы повела себя на её месте, скажем, святая Елизавета, которую так чтил император. Но мальчишка оказался таким сообразительным и учтивым, а Адельхайд такой милой — так что вскоре Изабелла позабыла о том, что, возможно, должна ревновать бывшую подругу Фридриха. Впрочем, кто бы ей это позволил?

Фридрих был очарован сыном и пожелал никогда больше не расставаться с ним. Вместе они ходили на охоту, принимали послов, устраивали семейные вечера, на которые, вот ведь чудо, приглашались вчерашние враги — сторонники томящегося в неволе старшего сына.

Так, в один из солнечных зимних дней, за императорским столом по правую руку от Фридриха восседала его точная копия — бастард Энцио, по левую — императрица Изабелла. А далее, возле мальчика, — епископ Ландульф Вормсский, и епископ Ансельм фон Юстинген — со стороны императрицы.

— Ах, Юстинген! — пролепетала Анна, заливаясь краской.

— Ай, мой милый Юстинген, — с иронией пропел вслед за ней Константин.

Фогельвейде, сделав вид, будто бы ничего не заметил, продолжил:

— Оба имели все основания разделить участь своего несчастного молодого короля Генриха, а вместо этого удостоились милого семейного ужина, какие считались большой редкостью при дворе его отца. Всё недоумение и скованность, с которой приехали гости, вмиг растаяли. За столом не вспоминали томящегося в неволе Генриха.

На следующее утро решили поохотиться на зайцев, в тот год их развелось превеликое множество. Энцио уже неделю как получил разрешение собрать собственный отряд мальчишек, и теперь мальцы рвались в бой. Но неожиданно охота была прервана сообщением о еврейских погромах в Фульде.

Фридрих немедленно остановил забаву и, прихватив сынишку, помчался в Фульде. Вообще-то иудеи там занимаются продажей соли, пряностей и шелка; разногласия между этим торговым народом и христианами были всегда. Но обычно дело заканчивалось парой фингалов или расквашенными носами. Теперь же христиане неистовствовали, разбивая еврейские лавки, переворачивая телеги, вышибая двери в домах и вытаскивая хозяев на мороз, дабы вершить скорый суд...

Оказалось, некоторое время назад в городе пропали два мальчика, их искали всем миром и, наконец, где-то на рыночных складах обнаружили изуродованные, начавшиеся разлагаться тела. Тут же были обвинены евреи, которые якобы принесли детей в жертву своему злому богу.

Поглядев на останки, Фридрих велел похоронить детей, после чего отпустил жидов, в качестве доказательства их невиновности заверив народ, что в иудейские обычаи не входят человеческие жертвоприношения. Он поручился за иудеев, дав слово императора, что те невиновны, и приказал тщательным образом расследовать это дело, разослав письма во все дружественные королевские дома, с просьбой о помощи в толковании «Торы».

Первым на призыв ответил брат Изабеллы Генрих Английский. Потом своих учёных прислали и другие государи. Три месяца заседала комиссия и наконец императору был дан исчерпывающий ответ: в писаниях иудеев не нашлось никакого побуждения к ритуальным убийствам. Более того, Талмуд и Тора устанавливают строгое наказание даже за кровавое жертвоприношение животных.

На основании выводов комиссии, Фридрих издал закон, согласно которому впредь по всей империи запрещалось предъявлять подобные обвинения евреям...

— Возможно, на рейхстаге в Майнце кое-кому показалось, будто Фридрих обзавёлся могучей поддержкой — войском, и теперь ему одно удовольствие топтать земли наглых ломбардцев. Ничего подобного! — Вольфганг Франц старался не отставать от Фогельвейде, который, несмотря на все старания оруженосца, рассказывал и больше и лучше, да и память у трубадура была куда менее пропитой. — Конечно, князья поклялись священной клятвой, но... это только так говорится, мол, если поклялся — то тут же обязан и войско выставить, с полным вооружением и запасом фуража. На самом же деле всё не так. Да и кто, будучи в здравом рассудке может требовать от только что испечённого герцога предоставить экипированных рыцарей, когда тот своё герцогство ещё и не обнюхал? Понятное дело, герцог говорит императору «спасибо» и просит дать отсрочку месяцев на шесть, дабы успеть добраться до своих новых владений и разобраться что там к чему, есть ли на месте эти самые обещанные рыцари или придётся за свои кровные нанимать у соседей...