Андрей Ветер - Скалистые Горы

— Он что-нибудь сказал?

— Да. Он сказал, что он очень близко, что я даже представить не могу, насколько он близко. Он сказал… — Безлошадный неуверенно замолчал, но всё же окончил свою мысль: — он сказал, что очень скоро отомстит мне…

До самого утра мужчина не смыкал глаз, а когда забрезжил рассвет, Безлошадный насторожился уже не из-за призраков, а услышав отдалённые настоящие голоса.

— Отряд, — прошептал он, — не Черноногие, чужие люди, чужая речь…

Он взял в руки лук и застыл, напрягая слух. В этот самый момент в люльке зашевелился ребёнок и неожиданно закричал во всё горло. Его вопль был удивительно силён, и Безлошадному почудилось на секунду, что кричал не младенец, а взрослый мужчина.

Впереди раздался дружный конский топот, на опушку вылетели, замелькав пёстрыми лоскутками, всадники в живописных рубахах и ноговицах. Их было не больше десяти человек. Лица были вымазаны яркой краской, волосы стянуты в косы у висков, а у некоторых ещё и свёрнуты пучками над лбами. В руках у всех были большие дубины с круглыми гладкими камнями на концах, и двое всадников несли длинные копья, обёрнутые медвежьей шкурой и украшенные возле наконечника птичьими хвостами. Круглые щиты с магическими рисунками болтались на сёдлах. У троих всадников на головах лежали волчьи маски с торчащими ушами и угрожающим оскалом.

— Отрезатели Голов! — воскликнул Безлошадный. — Это твой сын привлёк их внимание, женщина! Он дал им знак…

Атака была молниеносной, и Безлошадный успел выпустить только две стрелы, ни в кого не попав. Он издал душераздирающий стон, и в тот же миг длинное копьё ударило его в грудь. Он свалился, и древко протащило его по мокрой земле. Кровь брызгала из раны при каждом рывке лошади. Густой снег и жухлые листья собрались под спиной Безлошадного в мокрую охапку. Наконец, индеец, ударивший копьём, выдернул оружие и громко закричал, выражая свой восторг. Двое других промчались мимо Безлошадного, свесившись со своих скакунов и каждый стукнул дубиной Безлошадного по голове, демонстрируя свою ловкость соплеменникам. Остальные воодушевлённо улюлюкали.

Жёлтая Пыль вжалась в дальнюю стену шалаша, выпученными глазами наблюдая за происходящим сквозь входной проём. Она не кричала, потому что инстинкт подсказывал ей затаиться. Впрочем, напавшие индейцы всё равно не уехали бы, не осмотрев неуклюжего жилища.

Она видела, как один из них спрыгнул на оголившуюся под снегом чёрную землю и нагнулся над Безлошадным. Его сильные руки вцепились в голову поверженного противника, хрипящего и плюющего кровью. Победитель быстрым движением отсёк кожу с верхней части головы Безлошадного и поднял над собой добытый длинноволосый скальп. Другой опустился на колени рядом и что-то спросил у первого, тот отрицательно качнул головой, и подошедший двумя сильными ударами топора отхватил Безлошадному правую руку. Поверженный индеец сильно дёрнулся, ноги его согнулись в коленях, тело выгнулось, но очередной удар боевой дубины по голове успокоил его навсегда. Очередным взмахом победитель глубоко разрубил Безлошадному горло.

Два всадника подскакали к шалашу, но не успели они заглянуть внутрь, как Жёлтая Пыль закричала. Никогда прежде она не кричала так пронзительно и страшно. Это был не голос человека, но звук смертельной боли и ужаса. Подъехавшие дикари отшатнулись от неожиданности, решив, что в шалаше прятался Злой Дух Сумасшествия. Они увидели качнувшуюся жёлтую копну волос, но приняли их за непонятное нечто.

На раздавшийся крик поспешили остальные индейцы. Сгрудившись, они топтались перед входом в нерешительности. Жёлтая Пыль видела их блестящие глаза на лоснящихся от чёрной и красной краски лицах. Те двое, что изуродовали тело Безлошадного, протолкались вперёд, вытирая руки о подолы своих боевых рубах, и решительно шагнули вперёд, держа дубины с каменными набалдашниками наготове.

Вдруг один из них засмеялся, обнаружив перед собой обыкновенную женщину. Остальные смущённо загомонили. Ближайший дикарь грубо схватил её за локоть и выволок наружу. На голове его лежала волчья маска, к каждому уху которой было привязано по ястребиному перу. Второй воин шагнул внутрь и вынес люльку с младенцем.

Увидев ребёнка в мускулистых окровавленных руках, Эмили почувствовала, как волна незнакомой бешеной ненависти подкатила к горлу, из горла вырвался вопль, заставивший индейцев вздрогнуть. Материнское чувство пробудило в ней неведомую силу, и она вырвалась из цепкой хватки индейца, кинувшись к сыну. Дикари отпрянули от неё, растерявшись от внезапно пробудившей в ней животной ярости. Тот, что держал люльку с ребёнком отшатнулся и разжал пальцы. Люлька перевернулась в воздухе, и младенец с размаху ударился о передний шест шалаша.