Георгий Чулков - О мистическом анархизме

В течение двух лет (1892–1894) Соловьев писал свою статью «Смысл любви». Статья осталась незаконченной. «Связавшее любовь с истинной сущностью всеобщей жизни, я исполнил свою прямую задачу-писал Соловьев в заключении своей статьи задачу-определить смысл любви, так как под смыслом какого-нибудь предмета разумеется именно его внутренняя связь с всеобщей истиной. Что касается до некоторых специальных вопросов которые мне пришлось затронуть, то я предполагаю еще к ним вернуться».

Вопросы, которые Соловьев назвал «специальными», По-видимому, вопросы первостепенной важности, и можно только пожалеть, что философу не пришлось к ним вернуться. Дело в том, что Соловьев в статье своей «Смысл любви» как раз не дал решительно никакого ответа на роковой вопрос, но еще более обострил его. По своему обыкновению, Соловьев жгучий вопрос о любви замкнул в строгую суровую схему; — и таким образом то, что волновало человека не определении, после рассуждений Соловьева, приобрело чисто логическую остроту и рассудочную сосредоточенность.

Критика обыденной любви (страсти, семейственности и т. д.) исполнена Соловьевым в совершенстве, и трагический надлом человеческой психики обнаружен блестяще еще один раз. Так любить нельзя, — повторяет Соловьев вслед за всеми мыслящими; и невольно веришь этому утверждению, когда эта маленькая истина, освобожденная от сложных комбинаций жизни, преподносится в рационализированном и схематизированном виде.

Соловьев забывает только, что жизнь и необходимый элемент жизни — любовь — можно принимать только музыкально, т. е. непосредственно во всей сложности. — Всякая попытка отделить то или другое душевное движение от совокупности иных переживаний, всякий опыт изоляции любви от сложной душевной жизни неминуемо умерщвляет отношение человека к тому, что он по праву принял. Одним словом: маленькая изолированная истина противоречит большой сложной истине, — и не в этом ли разгадка того мертвого кольца, которое называется «метафизической системой»? Всякая метафизическая система алгебраична в том смысле, что она стремится заменить живое и сложное мертвым и схематизированным. Иное дело религия, но чистая религия свободна от метафизики. Она вся в музыке, культе, поэзии… И сам Соловьев подтверждает это теми стихами своими, которые даны непосредственно, и которые мы можем непосредственно, принять, и тогда —

Возвращаемся к взглядам Соловьева на любовь. «Предмет истинной любви — говорит Соловьев — не прост, а двойствен: мы любим, во-первых, то идеальное (не в смысле отвлеченном, а в смысле принадлежности к другой высшей сфере бытия) существо, которое мы должны ввести в наш идеальный мир, и, во-вторых, мы любим то природное человеческое существо, которое дает живой личный материал для этой реализации, и которое через эго ид еализуется не в смысле нашего субъективного воображения, а в смысле своей действительной объективной перемены и перерождения. Таким образом истинная любовь есть нераздельно и восходящая, и нисходящая (amor ascendens и amor descendens, или те две Афродиты, которых Платон хорошо различал, но дурно разделял — Αφροδίτη Ουρανία и Αφροδίτη πάνδημος. Для Богато другое(т. е. вселенная) имеет от века образ совершенной женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединиться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотой сил и действий. Весь мировой и исторический процесс есть процесс её реализации и воплощения в великом многообразии форм и степеней». (Вл. Соловьев. Собр. соч., VI т., стр. 405).