Алексий Лисовин - Княжьи люди [СИ]

Все дружно посмотрели в сторону небольшой группы вражеских конников. Те пропустили вперед ощетинившуюся копьями пешую рать и теперь следовали за ее правым крылом.

— Вот что Ероха! — После короткого молчания Мечеслав принялся раздавать указания. — Поставишь ростовцев слева от суздальцев.

— Ну а как же иначе? Ты воевода, значит я с лева!

— Да ты не ерепенься! Я ж это не от спеси! Я дело говорю, ты слушай, раз уж признал меня воеводой! Встанешь с дружиной там, где я сказал. А когда пойдем, прими еще левее так, что бы ударить по самому краю. Зачем это нужно ты понимаешь? Вот! Пеших собьешь, и мчи на Виряса! У него конных всего три десятка. Твоим молодцам это на один зуб! Ты для них будешь как ястреб для уток! Ну как? С этим управишься?

— О чем говорить? — Самодовольно осклабился Ероха. — Там всего-то делов.

— Вот только инязора смотри не упусти, да постарайся живым его взять. Очень охота мне с ним побеседовать.

— Надо же, дался тебе тот Виряс! Вот я бы пообщался с Пургасовой дочкой. Вот уж ее бы я порасспросил. Уж как бы уговаривал! Она бы у меня не стала кочевряжиться! — Ероха расхохотался, да так радостно, так заразительно, что и Мечеслав засмеялся вслед за ним. Жилята сдержано улыбнулся, глядя как замешкавшиеся было юнцы, расхватывают лошадей, почти без суеты поправляют ослабленную на ночь конскую сбрую, садятся в седло и едут, что бы занять место среди своих товарищей.

На них с тоской в глазах смотрел Изяслав. Этого дня он ждал с малых лет. Копил силу, учился владеть оружием, постигал множество нужных на войне умений, так, что бы сегодня сойтись в схватке с опасным противником и победить, снискав себе сразу и славу и почести. При появлении эрзян, не выказав, ни малейшего замешательства стал рваться в бой. Но Мечеслав жестко осадил его, сказав, что место стягового подле воеводы. Изяслав, было, заартачился, но быстро понял, что дядя так и продержит его всю битву за своей спиной и сник. Жилята ему сочувствовал, при этом допуская, что воевода возможно и прав.

Тем временем, Мечеслав отсмеявшись, заявил, что дочку Пургаса он предназначил князю. А ростовцу, в случае поимки Виряса, посулил лучшую часть из будущей добычи.

— Все что возьмём с его конных дружинников, оружие, броню, коней, да все! Отдам тебе и твоим людям. Добычу с остальных делим как обычно.

Такой расклад Ерохе пришелся по душе. Он снова нашел взглядом Виряса. Прищурив глаз, смерил до него расстояние и поудобнее повесил булаву на богато украшенный воинский пояс. Довольно осклабившись, пообещал.

— Добуду тебе инязора!

— Ну, так ступай и Бог тебе в помощь!

Ероха, махнув рукой, помчался к ростовцам и ярославльцам, стоявшим особнячком от суздальцев. Мечеслав проводив его взглядом, посмотрел на крепость и удивился.

— Это сколько же там народу?

Людей на стене собралось так много, что казалось, там нет свободного места. Сейчас, находясь от русичей почти, что в трех полетах стрелы эрзяне, не чувствуя опасности, стояли открыто. У многих из них в руках было оружие. Жилята обернулся к провинившимся юнцам. Хохотнув, подначил.

— Что Кочень, возьмешься ты их посчитать?

Дружинник, глянув в сторону тверди, пожал плечами.

— Было бы время. — Помолчал, посмотрел еще раз. — Не меньше чем нас.

Тут вдруг заговорил почти все это время молчавший Мезеня.

— А что они своим не выйдут помогать?

— Не выйдут. — С сожалением вздохнул Жилята. У них настоящих воинов мало. Этих, что есть бросить нам под копыта? Нет, не пойдут. А было бы славно!

— Да! — Мечтательно протянул Мечеслав. — Мы б их в раз, кого посекли, кого полонили. И твердь эту взяли бы без Жирослава. Где его носит… — Мечеслав говоря так в очередной раз, посмотрел на лесную дорогу и замолчал на полуслове. Там, по двое вряд, блистая броней, из леса выезжали всадники.

— А вот и Жирослав! Легок на помине! — Воскликнул было Жилята, и тот час осекся. Одето в броню было едва ли два десятка, ехавших впереди, воинов. За ними потоком текли конники в белых, серых, черных, бурых и каких-то пестрых, полушубках и кожухах, простых, или ярко украшенных вышивкой. На головах у них были шапки.

— Это не наши! — Первым проявил сообразительность Мезеня. — А кто?

На этот вопрос ответил провожатый. Указывая пальцем на покачивавшийся над головами передних воинов хвостатый значок, он произнес.

— Это Пургаз. — И, переполняясь волнением, воскликнул. — Эрзя идут!

И был услышан ближайшими дружинниками. Те тут же встревожено заозирались. Увидели нового врага и весть об этом, повторенная ими на все лады вихрем понеслась над войском, волнуя людей и внося суматоху. Сразу много воинов стало поворачивать в сторону этой новой опасности, остальные пока оставались на месте и готовый к атаке строй войска распался. Тотчас над ним послышались возгласы.